– Вот благородное сердце! – растрогался великан.– Не то что ты, отец!
– Хоть ты теперь и красавчик,– заметил Биорк.– но характер у тебя остался таким же скверным!
– Нил! – Эрд вгляделся в великана.– Что с твоим лицом?
– С моим лицом? Именно это я и спросил двадцать лет назад, когда Владыка Судеб наступил на него, придав своей ноге вид корабельной мачты! Это ненадолго, светлейший! С моими привычками этому носу недолго оставаться прямым! Но я вижу – и ты избавился от печати демона?
Эрд прикоснулся к щеке, где некогда алел безобразный рубец ожога.
– Да. Особая история. Потом расскажу.
– Как дела в Фаранге? – спросил Биорк.
– Шатко. Кстати, я привез тебе внука! По крайней мере, так утверждает его мать!
– Ты сомневаешься?
– Он опоздал с рождением на пару месяцев! Это единственное, что вызывает сомнение!
– Тогда все в порядке! – заверил его вагар.– Твоя собственная мать носила тебя, сынок, больше года. Кровь вагаров. Он – от той женщины, что помогла нам выбраться из Фаранга?
– Да, от Теллы! Я привез ее с собой, отец! Все же она была женой Дага, а к тому в Фаранге относились неважно!
– Относились?
– Он отправился в Нижний Мир! Надеюсь, ему будет с кем поговорить!
– Командующий! – в шатер заглянул стражник.– Их нет!
– Говори толком! – рявкнул вагар на растерянного воина.
– Их нет, Вига, Ганга, Ратсая… стража в беспамятстве, а их нет!
– Украсть вождей,– сказал Эрд задумчиво.– Прекрасная идея. Если бы удалось прихватить и нас с тобой, достойный Биорк…
– Слишком просто! – возразил вагар.– Полагаю, что не обошлось без нашего друга Несмеха!
– Наверняка!
– А скажи мне, мог он, зная тебя и меня, надеяться, что и нас одолеют эти молчаливые парни?
– Интересная мысль!
– Дальше: вспомни, что говорили нам пленные?
– Они говорили многое!
– Я имею в виду, что армия Юга пришла воевать с урнгурцами!
– Да, я тоже слышал такое… И что?
– А то, что как бы Сарбур ни отзывался о северном Конге, и как бы Фаранг ни презирал безалаберный юг, воевать между собой им так же нелепо, как Гибу с Хавром [18] !
– Но они воюют!
– Пока. Если мое предположение верно, скоро мы будем принимать послов!
– Они потребуют нашей сдачи в обмен на жизни Ганга, Вига и Тилода?
– Светлейший! Подумай сам! Они воюют с урнгурцами! С кем? С начальником тысячи Рхонгом? Три пленника – три конгая! А наш Ратсай даже сарбурец, если я не ошибаюсь!
– О! – воскликнул Эрд.– Я начинаю понимать!
– Достойные,– вмешался Нил.– Не приказать ли нам вина? И вообще – я не прочь перекусить с дороги! Надеюсь, осада еще не вынудила вас есть траву?
– Только как приправу! – сказал Эрд.– Вижу, привычки у тебя не изменились, Нил! Вот только с женщинами у нас…
– Я повременю! – уверил его великан.– Ради хорошей мужской беседы! Тем более что свою женщину я привез с собой. Отец! – Нил повернулся к Биорку.– Хочу спросить: что слышно из Империи?
Юг. Тысяча двенадцатый год. Осень.
– Высадишь нас здесь! – сказала Ронзангтондамени.– А если поднимешься по реке на две мили – получишь еще два «дракона»!
– Нет! – отказался Ланган.
Капитан был храбрым человеком, но пятнистая стена Гибельного Леса внушала ему ужас, даже в полумиле от берега.
– Нет, госпожа!
Ланган полагал, что ему еще рано отправляться в Нижний Мир, и был уверен, что место, где желтые мутные воды смешиваются с зеленой водой моря Зур – начало дороги, ведущей именно туда.
– Вы сойдете прямо сейчас? – спросил он.
– Ты не хочешь подойти ближе к берегу?
– Спускать шлюпки! – закричал Ланган вместо ответа. И отошел в сторону. Ему было неловко перед женщиной за свой страх. Перед женщиной, которая, к тому же, через час окажется за этой пестрой, жадной в своей яркости стеной. Как никогда прежде, Ланган ощутил близость смерти.
Но он был по-своему неплохим человеком, этот капитан.
Через минуту он вновь подошел к Ронзангтондамени, кашлянул и предложил:
– Если ты пожелаешь, госпожа, за те же два «дракона» я доставлю тебя обратно в Тунг! Это Гибельный Лес, госпожа! Здесь не помогут латы твоих воинов!
– Нет.
Капитан некоторое время постоял рядом, глядя, как матросы спускают на воду крашенные в желтый цвет шлюпки.
– Госпожа! Я доставлю тебя назад бесплатно!
Ронзагтондамени обернулась и, не скрывая удивления, посмотрела на него:
– Спасибо, капитан! Нет!
Понадобилось четыре рейса и почти три часа, чтобы переправить на берег двенадцать урнгриа вместе с пардами и поклажей. Их высадили на широкий песчаный пляж, окаймляющий бухту, которой открывалось устье безымянной реки.
Отсалютовав на прощанье конгским драконьим флагом, двухмачтовый хог Лангана взял курс на мыс Прощания.
Утром следующего дня корабль миновал его и после жестокой схватки был взят на абордаж одной из двух пиратских шекк, отбившихся от основной армады. Обгорелые обломки второго пиратского корабля через шесть дней прибило к берегу, но капитан уцелевшей шекки не особо печалился о собрате. Имперский хог – отличное судно. Ветер был попутный, что тоже радовало капитана: он вовсе не желал терять долю береговой добычи. Переправив на захваченное судно часть собственной команды, он двинулся курсом на Йенкаян.
Было раннее утро седьмого дня первого месяца осени.
«Есть битвы, которые лучше бы не выигрывать».
Готар Глорианский. Благословенный Конг
Море Зур. Тысяча двенадцатый год. Первый день осени.
В такое же раннее утро, но шестью днями раньше, Южная Эскадра Империи, двадцать шесть больших боевых кораблей и примерно столько же малых, взяла курс на юг-юго-запад.
На глади пенного моря Зур, вопреки своему прозвищу, совершенно спокойного и казавшегося почти черным, если глядеть прямо на поднимающийся из него красный шар, белопарусные корабли напоминали облака, спустившиеся с небес.
Вел эскадру светлейший Адальг Асенар. Он командовал ею почти двадцать лет. Но в этот день приказы отдавал не сам адмирал, а его племянник, капитан Робур, с мостика флагмана озиравший пустынное море. Причиной того была внезапная болезнь старшего из Асенаров, приковавшая Адальга к койке. Но и без его твердой руки Южная Эскадра двигалась вперед, к берегам благословенного Конга, некогда самой южной из колоний Империи. Адальг получил самые широкие полномочия. Именно ему на месте предстояло решить, останется ли Южная Эскадра в стороне, издали наблюдая за событиями в Конге, или же прямо вмешается в них. Восемь тысяч воинов-моряков Империи могли бы склонить весы в нужную сторону. При необходимости. Увы, побежденный нежданной хворью светлейший Адальг странствовал в мире снов, его личный лекарь беспомощно разводил руками, а груз ответственности ложился на широкие плечи светлорожденного Робура. К радости последнего. Как всякий молодой Асенар, Робур, сын Гардараса, обожал войну. И справедливо опасался, что дядя его, из политических соображений, предпочтет невмешательство. Робур любил дядю, но надеялся, что тот пролежит в беспамятстве еще пару дней.