Сердце Тора бешено колотилось от желания быть с этими женщинами. Он не мог думать ни о чем другом. Он даже не мог думать о Гвендолин. Словно все его мысли были стерты.
«Разворачивайтесь!» – неистово крикнула Индра.
Но теперь ничто не могло их остановить. Течение становилось еще сильнее, подбрасывая их в направлении острова, и через несколько минут их лодка прочно вошла в песок. Несколько женщин ждали, чтобы вытащить ее на берег. Они протянули свои длинные нежные руки, и каждая из них, схватив край лодки, вытащила их.
Тор был загипнотизирован, ощутив прикосновение женщины, когда она взяла его за руку, улыбаясь и напевая все то время, пока вела молодого человека от лодки на песок. Тор позволил ей вести себя, не в силах сопротивляться, вверх по бесконечным мраморным ступенькам на остров. Рядом с ним рычал и скулил Крон, а Индра продолжала кричать. Но Тор едва ли мог слышать их – все звуки, кроме этой песни, заглушались, таяли. Он шел вместе со всеми своими собратьями по Легиону, и каждый из них позволял женщинам уводить себя.
Каждого молодого человека вела женщина, которая взяла его за руку, сладко улыбаясь, напевая, уводя их все глубже и глубже на остров. Пока они шли, Тор увидел, что остров покрыт самыми красивыми фруктовыми деревьями, которые ему когда-либо приходилось видеть – оранжевые, красные и желтые фрукты висели низко, ветви цвели, наполняя все место изысканными ароматами. Кроме того, здесь отдаленно пахло приготовлением пищи, отчего желудок Тора заурчал.
Тор услышал, как закричала Индра, после чего услышал, как она притихла с кляпом во рту. Обернувшись, Тор увидел, как женщины набросились на нее, связав ей руки за спиной и унося ее прочь. Какая-то часть Тора хотела помочь девушке, прекратить все это, но большая его часть находилась под такими сильными чарами, что он ушел бы на край света, если эти женщины отвели бы его туда.
Наконец, он нашел свой настоящий дом. И он хотел остаться здесь навсегда.
Гвендолин стояла на верхних парапетах замка вместе со Штеффеном, пытаясь отыскать любые признаки появления Кендрика на горизонте. Все мужчины вокруг нее были заняты приготовлениями последней обороны. Группа воинов рядом с ней тяжело вздыхала, пока они толкали на место очередной железный котел, наполненный кипящей смолой. Лучники заняли свои позиции – их были сотни – стоя на коленях у стен, держа наготове луки и стрелы. Рядом с ними сидели дюжины слуг – юные мальчики, которые держали в руках факелы, готовые к тому, чтобы их поджечь.
На нижних парапетах находилось еще несколько сотен воинов, которые заняли свои позиции с длинными копьями. Среди них находились десятки воинов с пращами.
Внизу, во внутреннем дворе, собравшись за воротами, находились сотни солдат с мечами и щитами в руках – каждое оружие было немыслимым. Армия Гвен росла с каждой минутой, и Силесия начала казаться неприступной. Гвен ощутила прилив оптимизма.
Но, снова взглянув на горизонт, девушка напомнила себе, что им предстоит. Всю свою жизнь она слушала истории об Андроникусе. Она знала, что хотя Силесия простояла тысячу лет, на этот раз все будет по-другому. Гвен закрыла глаза и помолилась о том, чтобы на нее снизошла сила, достаточная для того, чтобы выставить превосходную защиту. Чтобы ни произошло, выживут ли они или все умрут, она всего лишь хотела умереть с честью.
Открыв глаза, Гвен снова посмотрела на горизонт и опять начала расхаживать по площадке. Девушка была на грани нервного срыва, и тот факт, что Кендрик находился за пределами города, только ухудшал ее состояние. Она не могла представить, что ей придется закрывать ворота, пока брата нет в городе. Даже думать об этом было больно.
«От того, что вы смотрите на горизонт, он не приедет раньше», – сказал Штеффен.
Она обернулась, благодарная за то, что Штеффен находится рядом с ней. Он стал ее опорой во всем этом, всегда держался поблизости, всегда присматривал за ней, всегда был готов предложить добрый совет или поддержку. Он был мудр, несмотря на свою внешность, и Гвен все больше и больше считала его резонатором. Кроме того, Штеффен был тем человеком, которому она могла доверять больше остальных, который уже дважды спасал ее жизнь. Ей становилось комфортно, когда она делилась с ним своими самыми сокровенными мыслями.
«Не думаю, что я могу это сделать», – тихо сказала Гвен Штеффену. – «Я не смогу запереть ворота, пока Кендрик находится там».
«Вам придется», – сказал Штеффен. – «Вот что значит быть Королевой – отдать предпочтение стране перед своей семьей. Ваш брат – это один человек, в то время как вы должны думать о своих людях, коих тысячи».
Продолжая расхаживать по площадке, Гвен понимала, что он прав. Девушка просто молилась о том, чтобы ей не пришлось оказаться в такой ситуации.
Когда прозвучала труба, Гвен развернулась, бросив взгляд вниз на дорогу, и спросила себя, чей приход предвещает этот звук. Ее сердце забилось быстрее, потому что она надеялась на то, что это Кендрик скачет ко двору.
Но сердце Гвен упало, когда она увидела маленький караван и осознала, что это не брат. Это была лошадь и фургон, которые шли из королевского двора. Гвен удивилась, что кому-то удалось выбраться оттуда живыми.
Ей не терпелось узнать новости. Она сбежала вниз по извилистой каменной лестнице, пока не достигла пыльного внутреннего двора Силесии. Штеффен расчистил для нее путь между солдатами, и Гвен поспешила в центр, пока медленно открывались внутренние ворота.
Фургону подъехал к входу и остановился.
Несколько воинов приблизились к нему и открыли дверцу, и Гвендолин поразилась, увидев, кто вышел оттуда.
Перед ней стояла женщина, которую, в чем Гвен была уверена, она больше никогда не увидит снова.
Ее мать. Бывшая Королева.
И рядом с ней ее преданная служанка Хафольд.
Мать Гвендолин посмотрела на девушку – одна королева на другую – и Гвен ощутила противоречивый шквал эмоций. Она была одновременно и поражена, увидев ее, и почувствовала облегчение. Кроме того, он испытывала грусть и сострадание к состоянию ее здоровья, а также гнев от всех нахлынувших старых воспоминаний. Гвен к тому же почувствовала внезапный вызов – если ее мать прибыла сюда для того, чтобы попытаться рассказать ей, как править, Гвен не станет это слушать.
Но, прежде всего, Гвендолин недоумевала. Как могла ее мать, которая была так больна, стоять? И как она сбежала из королевского двора?
«Мама», – произнесла девушка.
Ее мать посмотрела на нее ничего не выражающим взглядом.
«Гвендолин», – сказала Королева как ни в чем не бывало. Я оказалась в странном и неблагополучном положении из-за того, что вынуждена просить свою дочь позволить мне войти в ее двор. После разрушения королевского двора, единственного места, которое я называла домом, я оказалась без крова. За мной следует большая армия, и если ты закроешь передо мной свои ворота, я умру за ними. Как бы ты не относилась ко мне, разумеется, это не способ почтить память твоего отца».