– Где арбалетчики? Ой…
Настоятель подавился криком, завороженно глядя на упёршийся в печень меч, а старший Оклендхайм негромко посоветовал:
– Заткните пасть, пожалуйста.
Сидевшие по обе стороны от брата Гругуса служители Маммоны испуганно замерли, не решаясь противоречить решительному сэру Людвигу, а самый сообразительный замахал руками, показывая стрелкам, что они неправильно поняли возглас настоятеля.
– Вы совершаете преступление, граф, – выдавил банкир.
– Я? – Оклендхайм изобразил удивление. – Наоборот, я не позволяю ему совершиться.
– В каком смысле?
– Согласно древнему закону, если найдётся кто-то, добровольно согласившийся сочетаться браком с осуждённым на смерть, казнь отменяется. Хотите нарушить тот закон?
– В нём говорится о том, что невинная дева может спасти приговорённого…
Богато одетый горожанин с золотой цепью на шее вмешался в разговор:
– Вы ошибаетесь, брат Гругус, в законе ничего не говорится о девах, тем более невинных. Любой доброволец, и всё тут!
– Спасибо за консультацию, господин Тарбаган, – поблагодарил граф. – Но что же нам скажет настоятель ордена?
Председатель магистрата вольного города Окленда всем своим видом выразил надежду на строптивость старшего брата Ордена Маммоны. Увы, господин Микаэль немного просчитался.
– Да будет так! – выдохнул банкир. – Маммона благословляет жениха и невесту!
Переодевшаяся в приличную одежду Ирка пряталась за спиной Ивана, опасаясь попасться на глаза будущему свёкру, но жених предательски отошёл в сторону, представив невесту под внимательный взгляд отца.
Граф Оклендхайм переглянулся с норвайским риксом и довольно улыбнулся:
– Доченька… Да, вы позволите называть вас именно так?
– Можно, – робко ответила рыжая.
– Замечательно. Итак, доченька, желаешь ли ты выйти замуж за этого юношу?
– Желаю, и уже давно! – Ирка покраснела и опять спряталась за спину Ивана.
– Давно? – удивился граф.
– Как только его увидела, – пояснил рикс Вован. – Джонни настолько неотразим, что девушки просто обязаны влюбляться с первого взгляда. Разве вы не верите в такую любовь, сэр Людвиг?
Оклендхайм-старший верил. Но больше всего верил в то, что с планами занять денег у Ордена Маммоны придётся расстаться. Ладно ещё город взял на себя расходы по лечению побитых стражников – хвала Небесным Богам, что норвайский рикс действовал грубо, но аккуратно и никого серьёзно не покалечил. Переломы срастутся, ушибы заживут, синяки рассосутся… Только вот в кошельке от этого ничего не прибавится.
Разговор происходил всё в том же трактире «Сломанный смычок», куда участники бурных событий на Ратушной площади решили вернуться в надежде, что заказанный и оплаченный обед их дожидается. Удивительно, но так оно и оказалось, только количество блюд на столе значительно увеличилось. Сияющий, как только что отчеканенный злотый, официант склонился к варварскому риксу и доверительно зашептал:
– Господин Тарбаган лично распорядился.
Сэр Людвиг, разобрав шёпот, поинтересовался:
– Микаэль решил заняться благотворительностью?
– Не знаю, ваше сиятельство, но он обещал появиться чуть позже и всё объяснить. И просил обязательно его дождаться.
Тяжёлый разговор в банке Ордена Маммоны стремительно скатывался к безобразному скандалу. Брат Гругус, брызгая слюной во все стороны, тыкал пальцем в бумажку и орал:
– Откуда взялись такие расценки, господин Тарбаган? Вывихнутый палец городского стражника никак не может стоить четырёх злотых!
– Дешёвых стражников в Окленде нет, – невозмутимо ответил председатель магистрата. – По другим вопросам, как я понял, возражений не имеется?
– Они есть! – Банкир захлебнулся от негодования. – Почему аренда арбалетчиков оценена в шестьдесят марок? Мы же договаривались о двух!
– Совершенно правильно, брат Гругус, договаривались… Но о чем? О том, что стрелки присмотрят за порядком, но нападение на виконта Оклендхайма и его невесту договором не предусматривалось. Так что всё честно – дополнительные услуги оплачиваются отдельно.
– О каком нападении вы говорите? – опешил настоятель. – Не было такого.
– Было. Множество свидетелей тому, как вы подали команду. Заметьте, я не прошу компенсировать моральный ущерб оскорблённым призывом к нарушению закона людям.
– Но… – Брат Гругус запнулся и ещё раз пробежался взглядом по длинному списку, задержавшись на итоговой цифре. – Но триста двенадцать марок и два злотых? Это несерьёзно!
– Округлим до трёхсот пятнадцати? – предложил Тарбаган.
– Округлять не будем. Но почему столько?
– Дрова нынче дороги, брат!
– Хворост так и остался лежать на площади, господин председатель.
– Да? Тогда давайте добавим семь гривенок метельщикам улиц.
– Это грабёж! Я буду жаловаться!
Где-то внутри себя настоятель уже смирился с тем, что с деньгами придётся расстаться, но хотелось сохранить лицо. Кому пожалуешься на вольный город? Разве что его величеству, но король давным-давно скинул дела на герцога Ланца, а сэр Джеронимо за решение проблем берёт дорого. И ссориться с магистратом не с руки – цеховой и гильдейский старшины Окленда проводят через банк Маммоны солидные суммы, и лишиться процентов от сделок для Ордена в высшей степени неразумно. Начнут работать с «Гномьим штандартом», и что тогда?
– Я согласен, господин Тарбаган. Прикажете перевести на счёт магистрата?
– Наличными, брат, исключительно наличными!
На Ратушной площади тоже происходил разговор, но исключительно деловой, без повышенных тонов и взаимных упрёков. Почтенный мастер Дилли Джанс, ведущий происхождение из славного гномьего рода Кольтов, обсуждал с заказчиком, таким же гномом, эскиз бронзовой памятной доски и сроки её изготовления.
– И завитушки пустить по краям?
– Да, мастер Дилли, без завитушек никак.
– Тогда получится немного дороже.
– Расходы окупятся.
– Не сомневаюсь, почтенный мастер Юдашек, нисколько не сомневаюсь. – Гном оторвался от эскиза и посмотрел на соплеменника. – А если буквы позолотить?
– Думаете, будет лучше?
– Несомненно. Пусть все видят издалека, что именно в вашей мастерской одеваются виконт и виконтесса Оклендхайм. Кстати, сколько леди Ирэна запросила за использование своего имени в коммерческих целях?
– Три процента от стоимости любого заказа.
– Разумная девушка, господин Юдашек. Характером – вылитая гнома.
– Леди Ирэна не похожа на гному, господин Дилли.