Сомнения Фаун, казалось, развеялись не вполне, но тут кобыла подтолкнула ее носом, и девушка снова принялась ее гладить.
– Ей нужно имя. Нельзя же все время называть ее «та кобыла»! – Фаун задумчиво закусила губу. – Я назову ее Грейс, в честь реки. Это красивое имя, а она – красивая лошадь, и к тому же несла меня так плавно. Хочешь быть Грейс, моя красавица? – Фаун продолжала ласкать лошадь, а та охотно заявила о своем согласии и на любовь девушки, и на имя, стукнув копытом и фыркнув, что заставило Фаун рассмеяться. Даг прислонился к стене, улыбаясь.
Через некоторое время Фаун отвлеклась от лошади, занятая новой мыслью, вышла из стойла и замерла, скрестив руки на груди.
– Только... только я не уверена, что смогу прокормить ее на жалованье доярки... или кем я смогу наняться.
– Она твоя. Можешь, если хочешь, ее продать, – невыразительным голосом сказал Даг. Фаун покачала головой, но выражение ее лица не стало более веселым. – В любом случае, – продолжал Даг, – тебе рано думать о работе. Лошадь понадобится тебе для путешествия.
– Я чувствую себя гораздо лучше. Кровотечение прекратилось два дня назад, и если бы мне грозила горячка, она, должно быть, уже началась бы. И голова у меня больше не кружится.
– Да, но дело в том... Мари дала мне отпуск, чтобы я съездил в лагерь и показал нож мастеру. Я знаю одного – самого лучшего. Вот я и подумал... Ламптон и Вест-Блу более или менее по дороге к лагерю Хикори, и мы могли бы побывать на твоей ферме и успокоить твоих родичей.
Глаза Фаун вспыхнули, но понять, что выражал взгляд, который она бросила на Дага, тот не смог.
– Я не хочу возвращаться. – Голос Фаун дрогнул. – Я не хочу, чтобы моя дурацкая история стала всем известна. – Голос Фаун обрел твердость, когда она заключила: – Не желаю и на сотню миль приближаться к Идиоту Санни.
Даг глубоко втянул воздух.
– Тебе не обязательно оставаться... Да ты и не сможешь: твое свидетельство необходимо в связи с этой историей с ножом. После того как все завершится, ты сможешь выбирать, куда отправиться.
Фаун закусила губу и потупилась.
– Они постараются не отпустить меня – я их знаю. Ни за что не поверят, что я взрослая... – Голос ее зазвучал отчаянно: – Только если ты пообещаешь отправиться вместе со мной и пообещаешь не оставлять меня там!
Даг положил руку Фаун на плечо, стараясь ободрить девушку в ее странном беспокойстве.
– А если ты по доброй воле захочешь остаться?
– М-м-м...
– Я просто пытаюсь понять, что тебя пугает – остаться здесь, остаться там или что я тебя брошу.
Фаун подняла на него огромные потемневшие глаза, ее губы приоткрылись... Даг обнаружил, что его голова склоняется, а рука обнимает тонкую талию... он словно падал с огромной высоты, падал на что-то мягкое...
Позади кто-то сухо кашлянул, и Даг резко выпрямился.
– Вот вы где, – сказала Мари. – Я так и думала, что найду вас здесь. – Голос ее звучал сердечно, но сузившиеся глаза смотрели на Дага в упор.
– Ох, Мари, – выдохнула Фаун. – Спасибо тебе за эту прекрасную лошадь. Я никак не ожидала... – Она сделала что-то вроде книксена.
Мари улыбнулась ей, умудрившись одновременно с иронией взглянуть на Дага.
– Ты заслужила гораздо больше, но мне не удалось выговорить дополнительной платы. Я чувствую себя в долгу перед тобой. – На это ни у Фаун, ни у Дага не нашлось ответа. Мари невозмутимо продолжала: – Фаун, прости, но мне нужно обсудить с Дагом кое-какие дела отряда.
– О, конечно! – весело воскликнула Фаун. – Пойду расскажу Сауну про Грейс! – Она вприпрыжку убежала, бросив Дагу улыбку через плечо.
Мари прислонилась к столбу, скрестив руки на груди, и молча смотрела на Дага, пока Фаун могла ее слышать. В конюшне было прохладно, хотя снаружи и припекало полуденное солнце, пахло лошадьми и стояла тишина, если не считать редкого шевеления разомлевших от жары животных и ленивого жужжания мух. Даг ждал, понимая, что ничего приятного не услышит, подняв подбородок и сцепив за спиной правую руку и протез.
Долго ждать ему не пришлось.
– Что это ты затеял, парень? – прорычала Мари.
Единственный ответ, который пришел Дагу в голову, был «Что ты имеешь в виду, Мари?» – но это казалось напрасной тратой времени и усилий. Даг прикрыл глаза и стал ждать продолжения.
– Неужели мне нужно перечислять все последствия твоего увлечения? – сказала Мари, и в ее голосе отчетливо прозвучало раздражение. – Проклятие, такую лекцию ты и сам мог бы прочесть. Да и, наверное, не раз читал.
– Раз или два, – кивнул Даг.
– Так о чем же ты думаешь? И думаешь ли вообще?
Даг сделал глубокий вдох.
– Я знаю, ты хочешь сказать мне, чтобы я держался подальше от Фаун. Только я не могу. Пока не могу. Нас связывает нож – до тех пор, пока я не побываю в лагере. Нам предстоит совместное путешествие – ты не можешь этого отрицать.
– Меня беспокоит не то, что может случиться в дороге. Меня беспокоит то, что будет происходить на привалах.
– Я не сплю с ней.
– Не спишь – пока что. Ты наглухо запирал свой Дар в моем присутствии с того самого момента, как вы вернулись. Что ж, я знаю – отчасти такова твоя привычка, ты всегда отключаешься во сне. Но это... ты похож на кота, который думает, будто его никто не видит, потому что он спрятал голову в мешок.
– Ах, мои мысли должны принадлежать только мне. А кроме того, оказавшись среди крестьян, нужно прятать от них Дар.
– Прекрасное оправдание, – фыркнула Мари.
– Я еду с ней в лагерь, – упрямо повторил Даг. – Это решено.
Ласковым голосом Мари пропела:
– Собираешься похвастаться ею перед своей матерью? Ах, как мило!
Плечи Дага поникли.
– Сначала мы побываем на ее ферме.
– Ах, так ты собрался познакомиться с ее матерью. Превосходно! Вот радости-то будет! Может, лучше вам двоим взяться за руки и прыгнуть со скалы? Это будет быстрее и не так болезненно.
Губы Дага против его воли дрогнули в улыбке.
– Пожалуй. Так и следует поступить.
– В самом деле? – Мари оттолкнулась от столба и стала ходить туда-сюда по проходу. – Ну, если бы ты был сопливым парнишкой-дозорным, которому не терпится порезвиться на стороне, я просто дала бы тебе подзатыльник и положила бы конец приключению. А сейчас я не могу понять: пытаешься ты дурить голову мне или самому себе.
Даг стиснул зубы и продолжал молчать. Это казалось ему самым разумным.
Мари снова вернулась к столбу, оперлась на него и почистила сапог.
– Понимаешь, Даг, – сказала она со вздохом, – я уже давно слежу за тобой. Когда ты в дозоре, ты никогда не позволяешь себе небрежно отнестись к своему оружию, или к еде, или к отдыху, или к состоянию ног. Ты же не начинающий, полный героического вздора о своей неутомимости, пока не врежется лбом в скалу. Ты готовишь свое тело к длительному употреблению.