– Глупости! – отрезал отец Егорий.– Грехи я ему отпустил, и ответ теперь перед Господом – мой. А человек он не порченый, то я знаю!
– Не о том речь,– возразил Степаныч.– Батюшка, послушай меня! Вот собака такая есть – бультерьер…
– Этот, что мордой на носорога похож? Ну, знаю. Ты мне зубы не заговаривай!
– Погоди, батюшка, дослушай! Хотел я таких собачек для общины нашей приобрести, в охрану…
– У тебя на этой охране – бзик! – Игорь Саввич покачал головой.
– Да слушай же ты, наконец! – не выдержав, возмутился Григорий Степанович.
– Слушаю, слушаю.– Отец Егорий ухмыльнулся в бороду.– Бультерьер, значит?
– Вот именно. Предан, бесстрашен, а если вцепится, умрет – не отпустит! Хотел купить, да отговорили меня. Порода, говорят, неустойчивая стала: то слишком добрые вырастают, то, наоборот, неуправляемые. На хозяина кидаются даже, а зазеваешься – насмерть невинного человека искалечат. Пришлось вот этих немецких волков завести, хоть и не люблю их. Так я к чему веду: Андрей – человек неплохой. Вежливый, образованный, о правде понятие имеет, но свое понятие. А взорвется – костей не соберешь. Неуправляем!
– Порода, говоришь, неустойчивая? – усмехнулся отец Егорий.– Учту. Однако ж, может, не беспокойство это, а потребность к действию? Жизнь, а?
Степаныч пожал плечами.
– Ладно,– сказал отец Егорий.– Есть и то еще, о чем говорить не собираюсь. Даже тебе. А оттеснить его от меня и не думай! Я сам бультерьер: вцеплюсь – не отпущу. Дошло?
– Вполне,– ответил Степаныч.– Я ведь думал: знаю, чего ты не знаешь. Прости, возомнил!
– Не винись! – возразил Игорь Саввич.– Что беспокоишься о нас – спаси Бог! Но не беспокойся. Помнишь, я сказал тогда в машине? Этот человек – мой! Разве я знал обо всех этих делах его? Знал?
– Нет, не знал,– согласился Степаныч.– Но ведь от таких дел люди лучше не становятся.
– Что Бог выбирает, то человеку не отменить! – произнес отец Егорий наставнически.– Хочу, чтоб ты понял, хорошо понял, Гриша! Потому что из ближних моих – ты самый ближний. И никто между нами не встанет!
– Да что там, батюшка,– пробормотал Степаныч, пряча глаза, чтобы скрыть выступившую влагу.– Десять лет друг друга знаем, с первого дня, как ты служить к нам пришел! А паренек мне понравился, я же сказал!
– Ну вот и хорошо,– кивнул отец Егорий.– Хочешь, вслух почитаю, из Петра Апостола?
И, не дожидаясь ответа, начал:
«Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель. И многие последуют их разврату, и через них путь истины будет в поношении. И из любостяжания будут уловлять вас льстивыми словами: суд им давно готов, и погибель их не дремлет…»
Во многом был прав Степаныч, во многом, и отец Егорий понимал это. Тем более что сам исповедовал Ласковина и знал, каков он внутри. Но то был – знак. И хотелось отцу Егорию видеть в Андрее невидимую Божью Десницу, что подталкивала его! Потому что был Ласковин борцом, тем, кому действовать силой куда более подобает, нежели священнослужителю. И раз уж должен отец Егорий стать карающим Зло, так пусть рядом будет тот, кому сие на роду написано.
Неуютно спалось отцу Егорию в эту ночь, часто просыпался он и лежал без сна, предаваясь трудным мыслям.
Андрею же Ласковину спалось, напротив, очень хорошо.
Спустя пять дней, когда доктор счел здоровье Андрея более-менее восстановившимся, а сам Ласковин уже изнывал от лечебных процедур, отец Егорий решил перейти к делу.
Зазвав Андрея в свою комнатку, отец Егорий не сразу сумел начать разговор.
Лишь двое: он сам и отец Серафим знали об истинном назначении отца Егория. Ласковин должен был стать третьим. Были, правда, еще безымянные благословители, о которых говорил отец Серафим. Но они были именно безымянными, а гадать, кто из высшего духовенства стоит за его однокашником, отец Егорий считал неподобающим делом.
Потребовалось почти полчаса, чтобы Игорь Саввич изложил Андрею то, что можно было бы рассказать за десять минут. И большую часть времени заняли доводы отца Егория в пользу насильственных мер борьбы со Злом. Надо сказать, если бы у Ласковина было хоть малейшее сомнение по поводу этого подхода, высказывания отца Егория не развеяли, а укрепили бы сие сомнение. Но никаких этических тормозов, кроме «убивать нехорошо», у Андрея не имелось. А концепция проникновения в общество слуг сатаны осталась бы для него чисто умозрительной, если бы не конкретный вывод: «бей нечисть».
Последнее Ласковин воспринял с энтузиазмом.
И немедленно спросил:
– Как будем действовать?
– Пока не вполне представляю,– признался отец Егорий.– Думаю, Бог подскажет мне, кто – слуга сатаны, а кто – заблудший грешник.
– Надо с чего-то начать,– заметил Андрей.– Может, подыщем конкретную личность и займемся ею?
Пожалуй, это был действительно верный посыл. Но отец Егорий воздержался от того, чтобы сказать «да». Он промолчал. А молчание – знак согласия, как гласит народная мудрость. Поэтому Ласковин взял инициативу на себя и уже через полчаса представил отцу Егорию возможного «кандидата».
«Кандидат» не только не стремился спрятать себя от окружающих, но, наоборот, во всеуслышание заявлял о себе. Прямо на последней странице телевизионной программки, на последней полосе, среди реклам автошколы, породистых щенков и домашних соляриев. И площадь, которую занимал «кандидат» на двенадцатой странице газеты «Телевидение и радио», была раза в полтора больше, чем площадь любой из разместившихся рядом реклам.
«Гаваа Бордо, председатель Западной международной ассоциации тибетских магов. Чудеса, целительство, древние снадобья, возжигание волшебного огня…» и т. д. Здесь же была и фотография. «Тибетский маг», в высокой шляпе и чем-то среднем между халатом и кимоно, с соединенными перед грудью ладонями, строго взирал на читателей. Тут же сообщалось, что сеансы «мага» состоятся в течение трех дней в 18 часов в кинотеатре «Москва». Билеты только в кассах кинотеатра. Телефон для справок – такой-то.
– Ну как? – спросил Ласковин.
Игорь Саввич внимательно изучил фотографию «мага», но, когда отложил газету, ничего определенного сказать не мог.
– Надо живьем на него посмотреть,– сказал он.
– Нет проблем,– отозвался Ласковин.– Сеанс как раз сегодня вечером. Я приглашаю, отец Егорий! – Он засмеялся.– Давайте я прямо сейчас съезжу за билетами, а то, не дай Бог, на аншлаг нарвемся!
– Давай,– согласился отец Егорий.– В два у меня лекция в Педагогическом, а в четыре Степаныч меня в какой-то банк везет. До шести управлюсь. Скажи Пете, чтобы тебя отвез.
– Я лучше так,– отказался Андрей.– А потом по городу поброжу, погода хорошая.