— Ты поймёшь.
— Не увлекайся, девочка, — окликнул Кальп, сидевший у походной печи. — Лучше сохранить ясную голову.
— Зачем? Она мне пока ничем не помогла, не так ли? — Из чувства противоречия Фелисин залпом осушила бокал и подняла, чтобы слуга его наполнил. Голова кружилась, руки и ноги стали ватными. Слуга расплескал вино по её запястью.
Наваль вернулся в своё широкое мягкое кресло и наблюдал за тремя гостями с довольной улыбкой на устах.
— Компания смертных — это так прекрасно! — повизгивал он. — Я так счастлив, просто купаюсь в земном. Скажите, куда же вы направляетесь? Что толкнуло вас на столь опасный поход? Восстание? Оно и вправду стало столь кровавым, как мне рассказывали? Такая несправедливость, увы, всегда воздаётся сторицей. Боюсь, этого урока они не выучили.
— Мы идём в никуда, — сообщила Фелисин.
— Тогда, быть может, мне удастся уговорить вас сменить место назначения?
— А ты предлагаешь защиту? — спросила она. — Насколько надёжную? Что будет, если мы столкнёмся с разбойниками или кем похуже?
— Тебе ничего не грозит, милая. Человек, который торгует магией, имеет много средств для защиты своей плоти. Не раз во время странствий мне приходилось отделываться от подлецов и глупцов. Иногда ко мне привязывались, но все отступали, когда я даровал им мудрость. Милая, ты умопомрачительна — такая гладкая, загорелая кожа… бальзам для моих очей.
— Что же скажет твоя жена? — проворковала Фелисин.
— Увы, я вдовец. Моя благоверная прошла во Врата Клобука почти год назад. Не без приятствия скажу, что жизнь она прожила полновесную и счастливую — это меня очень утешает. Ах, если бы только дух её мог восстать, чтобы уверить и успокоить тебя, милая.
Над жаровней зашипело мясо на вертелах.
— Маг, — проговорил Наваль, — ты открыл свой Путь. Скажи, что ты видишь? Неужели я дал тебе повод для недоверия?
— Нет, торговец, — ответил Кальп. — И я не вижу ничего подозрительного… но заклятья вокруг нас — Высшие чары. Я поражён.
— Для самозащиты — лишь самое лучшее.
Земля вдруг задрожала, и что-то огромное, поросшее бурым мехом, вломилось в сферу напротив Фелисин. Плечо зверя было почти три сажени в высоту. В следующий миг создание зарычало и отступило.
— Звери! Они заполонили эту пустыню! Но не бойтесь — никто не сумеет одолеть мою защиту. Я призываю к спокойствию.
Покой, я очень спокойна. Мы наконец в безопасности. Ничто не сможет добраться до нас…
Когти длиной в палец прорвали полосы в мерцающей стенке сферы, яростный рёв потряс воздух.
Наваль вдруг с удивительным проворством вскочил.
— Прочь, проклятый! Вон отсюда! Давайте по одному!
Фелисин заморгала. Давайте по одному?
Сфера замерцала сильнее там, где зарастали рваные дыры. Чудовище с другой стороны снова заревело, на этот раз явно от разочарования. Когти снова разорвали стену, но раны сходились на ней практически мгновенно. Тяжёлое тело ударилось о магический барьер, отступило, попробовало снова.
— Мы в безопасности! — закричал Наваль, лицо его потемнело от ярости. — Он не преуспеет, сколь бы ни упрямился! Но как же мы будем спать под такой шум?
Кальп двинулся к торговцу, который невольно отступил на шаг. Маг обернулся к настойчивому зверю за стеной.
— Это одиночник, — проговорил он. — Очень сильный…
Для Фелисин всё, что произошло потом, слилось в один сплошной, почти изящный поток. Как только Кальп повернулся спиной к торговцу, Наваль будто расплылся под шелками, его кожа потемнела, превратилась в блестящий мех. Пряный запах хлынул горячим потоком и одолел цитрусовые духи. Из шёлка нарастающим потоком хлынули крысы.
Геборик закричал, но было уже поздно.
Крысы набросились на Кальпа, окутали его бурлящим плащом, их было даже не десятки — сотни.
Вопль мага прозвучал глухо. В следующий миг холм крыс провалился, когда Кальп упал под их весом.
Четверо носильщиков стояли в стороне и наблюдали.
Геборик бросился в гущу крыс, его призрачные руки теперь превратились в пылающие огненные перчатки: одна — нефритово-зелёная, другая — ржаво-красная. Крысы отшатнулись. Те, кого он хватал, мгновенно выгорали в бесформенную массу изуродованной плоти и костей. Но стая откатилась назад, всё больше и больше маленьких беззвучных тварей влезали друг на друга, так что на земле появлялись холмики.
Крысы бросились вроссыпь от того места, где лежал Кальп. Фелисин заметила блеск влажных костей, разодранный плащ. И не поняла, откуда они там взялись.
Одиночник по ту сторону барьера с бешеной яростью наседал на сферу. Рваные раны смыкались всё медленнее. В один из разрывов просунулась лапа медведя — шириной с талию Фелисин.
Крысы поднялись извивающимся полумесяцем, чтобы наброситься на Геборика. Не переставая кричать, бывший жрец отскочил назад.
Кто-то схватил Фелисин за воротник сзади и вздёрнул на ноги.
— Хватай его, девочка, и бегите!
Голова кружилась, она вывернулась и уставилась в обветренное лицо Бодэна. В другой руке он держал четыре фонаря.
— Да шевелись же! — Он сильно толкнул Фелисин к Геборику, который всё ещё отступал, хотя ползучая волна не отставала от него ни на шаг. Позади Геборика в щель протискивались две тонны бурой ярости.
Бодэн прыгнул куда-то за спину жреца и разбил один из фонарей о землю. Масло брызнуло во все стороны текучими языками пламени.
Все крысы одновременно издали дикий вопль.
Четверо слуг разразились хриплым хохотом.
Полумесяц обрушился на Бодэна, но не смог повалить его, как Кальпа. Он взмахнул фонарями и разбил их. В следующий миг Бодэна и сотни крыс объяло пламя.
Фелисин добралась до Геборика. Старик был покрыт кровью из сотен маленьких ран. Его незрячие глаза будто вперились в какой-то внутренний ужас, отражавший страшную картину вокруг. Фелисин схватила его за руку и потащила за собой.
Голос торговца зазвучал у неё в голове. За себя не бойся, милая. Богатство и покой, любые наслаждения, а я нежен с теми, кого выбираю, — о, как я нежен…
Фелисин остановилась.
Оставь мне этого толстошкурого незнакомца и старика, а затем я разберусь с Мессрембом, этим вонючим, невоспитанным одиночником, который так меня не любит…
Но в словах д’иверса Фелисин услышала боль, нотку отчаяния. Одиночник уже почти прорвался через барьер и зашёлся оглушительным, раскатистым рёвом.
Бодэн не падал. Он убивал одну крысу за другой внутри ярящегося пламени, но они бросались на него снова и снова, крыс становилось всё больше, горящее масло начало гаснуть под массой крошечных тел.