— Оставайся здесь, Нихил, — сказал Дукер. — Бездна, пожалуйста, езжай со мной. — Он пришпорил кобылу и поскакал вперёд.
Они встретились перед первыми повозками, натянули поводья и остановились в нескольких шагах друг от друга. Первым заговорил Дукер:
— По признанному договору эти земли принадлежат кхеран-дхобри. Малазанская империя чтит все подобные договоры. Мы хотим проехать по…
Женщина, не сводя глаз с повозок, резко спросила по-малазански безо всякого акцента:
— Сколько?
— Сбор со всех солдат Седьмой, — ответил Дукер. — Имперской монетой, всего сорок одна тысяча серебряных джакат…
— Это годовое жалованье полноценной малазанской армии, — с сомнением сказала женщина. — Это никакой не «сбор». Твои солдаты знают, что ты украл их жалованье, чтобы оплатить проход?
Дукер моргнул, затем тихо сказал:
— Солдаты настаивали, старейшина. Это и вправду был сбор.
Заговорила Бездна:
— От трёх виканских кланов дополнительная плата: украшения, посуда, шкуры, мотки войлока, подковы, гвозди и кожа, а также разные монеты, полученные за время долгого странствия из Хиссара в количестве около семидесяти трёх тысяч серебряных джакат. Всё даётся добровольно.
Женщина долго молчала, затем её спутник что-то сказал на их собственном наречии. В ответ она покачала головой, её невыразительные, жёлто-бурые глаза снова нашли историка.
— И за это вы хотите провести беженцев, виканские кланы и Седьмую.
— Нет, старейшина. Только за беженцев — и небольшой отряд, который ты видишь здесь.
— Мы отвергаем твоё предложение.
Правильно Сон боялся этого момента. Проклятье…
— Это слишком много, — заявила женщина. — Договор с Императрицей точно определяет расценки.
Дукер смог только растерянно пожать плечами.
— Тогда часть…
— А остальное попадёт в Арэн, где будет валяться без толку до того времени, когда Корболо Дом войдёт в город — и вы ему заплатите за то, что он вас всех перебьёт.
— Тогда, — сказала Бездна, — за остальное мы наймём вас в сопровождение.
Сердце Дукера замерло.
— До ворот города? Слишком далеко. Мы вас проводим до деревни Балахн, где начинается Арэнский тракт. Но и тогда ещё останется часть. Мы продадим вам еду и лечение, какое потребуется и какое способны предоставить наши лошадницы.
— Лошадницы? — переспросила Бездна, приподнимая брови.
Старуха кивнула. Бездна улыбнулась.
— Виканцы рады знакомству с кхеран-дхобри.
— Что ж, тогда проезжайте со своими людьми.
Старейшины поехали обратно к родичам. Дукер некоторое время смотрел им вслед, затем развернул коня и привстал в стременах. Далеко на севере, над Санимоном, поднялась туча пыли.
— Бездна, ты можешь передать весть Колтейну?
— Да, могу.
— Тогда сообщи: он был прав.
…Чувство приходило медленно, словно от тела, которое все уже считали хладным трупом, осознание поднималось, заполняло воздух, землю и всё пространство между ними. В лицах проступало отрицание, онемение, которое отказывалось сдавать свои защитные рубежи. Опустились сумерки, окутавшие лагерь тридцати тысяч беженцев двойным молчанием — одно исходило от земли с ночным небом, укрытым блеском звёздочек из битого стекла, а другое — от самих людей. Мрачные кхераны ходили по лагерю, их жесты и дары вступали в противоречие со сдержанностью и чувствами. Но куда бы они ни пришли, чего бы ни коснулись, всюду возникало ощущение освобождения.
Сидя в густой траве под блистающим ночным небом, Дукер слушал крики, которые долетали из тьмы и разрывали ему сердце. Радость, смешанная с тёмной, жгучей болью, бессловесные вопли, неконтролируемые рыдания. Иной человек мог бы подумать, что лагерь обуял какой-то ужас, он бы не понял того освобождения, которое слышал историк, не осознал значения звуков, на которые его собственная душа откликалась горячей болью, заставлявшей моргать и щуриться, глядя на размытые, смазанные звёзды над головой.
Рождённое спасением чувство освобождения было, тем не менее, мучительным, и Дукер хорошо понимал, почему, хорошо знал, что́ тянется к ним с севера — поток неизбежных истин. Где-то там, во тьме, стояла стена людской плоти, одетой в разбитые доспехи, которая до сих пор сопротивлялась Корболо Дому и тем самым оплачивала — до сих пор — это ужасное спасение. От этого знания некуда было бежать.
Рядом зашелестела трава, и Дукер почувствовал знакомое присутствие. Она присела рядом.
— Как дела у Колтейна? — спросил историк.
Бездна вздохнула.
— Связь разорвана, — ответила она.
Дукер окаменел. Через некоторое время с трудом вздохнул.
— Стало быть, погиб?
— Мы не знаем. Нихил продолжает пытаться, но боюсь, усталость делает кровную связь недостаточной. Мы не чувствовали предсмертного крика, а уж его-то мы бы наверняка ощутили, Дукер.
— Возможно, попал в плен.
— Возможно. Историк, если Корболо Дом придёт завтра, кхеран-дхобри дорого заплатят за эту сделку. Их может не хватить для… для…
— Бездна?
Она повесила голову.
— Прости, не могу заткнуть уши. По-моему, они заблуждаются. Даже если мы доберёмся до Балахна, выйдем на Арэнский тракт, до города останется ещё три лиги.
— Я разделяю твои сомнения. Но ведь это жест доброты, понимаешь? У нас, ни у кого из нас нет от них никакой защиты.
— Чувство освобождения пришло слишком рано, Дукер!
— Возможно, но с этим мы ничего не можем поделать.
Оба повернулись на звук голосов. От лагеря к ним спешили люди. Они шёпотом переругивались, но спор быстро затих, когда спутники подошли ближе.
Дукер медленно поднялся, Бездна сделала то же самое.
— Надеюсь, мы вас не прервали в самый неподходящий момент, — с ехидцей провозгласил Нэттпара.
— Я бы предложил Совету, — сказал историк, — ложиться спать. Завтра всех нас ждёт долгий и тяжёлый переход…
— Именно поэтому, — поспешно перебил Пуллик Алар, — мы и пришли.
— Те из нас, у кого ещё остались некоторые средства, — объяснил Нэттпара, — сумели приобрести у кхеранов свежих лошадей для своих экипажей.
— Мы хотим выступить немедленно, — добавил Пуллик. — Наш небольшой отряд, таким образом, поспешит в Арэн…
— Где мы будем настаивать, чтобы Первый Кулак отправил силы для охраны остальных, — закончил Нэттпара.
Дукер посмотрел на аристократов, затем на дюжину фигур у них за спинами.
— Где Тамлит? — спросил он.