– А бокалы-то мы еще в прошлый раз Аннабель одолжили, – вспомнила нарезающая фрукты Мередит. – Дэй, может, сходишь, а то я зашиваюсь с этой готовкой?
– Куда?
– Лестница, которая в палисаднике начинается. Второй этаж. Если никого не будет, возьмешь в кухне, на подоконнике. Красная такая коробка.
– Сейчас.
Я ссыпался по лестнице во двор. Вообще-то, существовало еще несколько лестниц и переходов внутри самого дома, но пользоваться ими никто не любил. Часть дверей была заколочена, чтобы хоть как-то разделить квартиры. Попетляв по коридорам, можно было выйти на старый и непонятно на чем держащийся каменный балкон, лепившийся к внешней стене здания. Особняк строил в конце позапрошлого века какой-то богатый псих, и на планировке это отразилось не лучшим образом. Палисадник явно разбили намного позже, отгородив угол внутреннего двора. Там в старых автомобильных покрышках росли неизвестные мне ярко-розовые цветы, а по стене змеился дикий виноград. На площадке второго этажа стоял ящик с такими же цветами, как и в палисаднике. Я постучал в облупившуюся дверь.
– Можно? Тишина.
– Аннабель? Вы дома?
Хм, а дверь и вправду не заперта. Впрочем, закрытая дверь для этого дома – редкость.
– Эй, я войду?
Нет ответа.
В прихожей было почти пусто. Висел на вешалке темно-синий летний плащ, в угол была сдвинута уличная обувь. Планировка такая же, как у Конрада и Мередит. Значит, кухня – там. Чисто, но есть этакий творческий беспорядок. Посуду здесь явно мыть не забывают, но часто занимаются на кухне чем-то, кроме готовки и еды. На столе – кружка с недопитым кофе, рядом – нитка непрозрачных зеленоватых бусин неправильной формы. Подойдя ближе, я увидел, что конец нити продет в иголку.
Ага, вот и коробка на подоконнике. Я поднял крышку – вдруг там не бокалы, а, скажем, стратегический запас конфет к чаю? Или нитки для вышивания? Но нет, под утренним солнцем блеснуло тонкое стекло. Я сунул коробку под мышку и уже собирался уходить, но мой взгляд вновь упал на недоделанное украшение.
Что-то оно мне напоминало. Нет, я ж не девчонка все-таки, бусы и прочая дребедень мне неинтересны. Понял только тогда, когда взял безделушку в руки. Такие камешки приносило морским приливом. Целую вечность назад. Только там они были в каком-то сероватом налете, вперемешку с ржавыми гайками, пивными пробками и прочей гадостью. А эти лежат уютно на кухонном пластике, чистенькие и отполированные, чуть ли не подмигивают.
Как и всегда при воспоминаниях о доме, настроение ушло в минус.
– Не останавливайся, – дружелюбно посоветовали от двери, – стырил сервиз, тырь и побрякушку.
Женщина прислонилась к косяку. Видимо, только что вышла из ванной. Мокрые светлые волосы отброшены за спину, на голубом халатике капли воды расплылись темными кляксами. На халатике, ага. Голубой такой, шелковый, заканчивается… значительно выше колена. А дальше – ноги. Красивые ноги, длинные, и… Надеюсь, я не очень заметно краснею?
– Меня Мередит послала.
– Далеко? – женщина явно развлекалась.
– Да уж не близко. – Боги, что я несу?! Кроме коробки, естественно. – Им бокалы нужны.
– Нужны – так бери, – пришлось посторониться, пропуская ее в кухню, и одновременно пристроить камешки на место. – Только тут не все, сейчас достану.
Она открыла посудный шкафчик и вытащила еще четыре бокала. Стеклянное семейство воссоединилось.
– Недавно здесь живешь? – как ни в чем не бывало спросила Аннабель (а кем еще могла быть эта дамочка?).
– Вторую неделю, – ей-то что?
– Оно и видно. Мрачный, как вороненок, – она шутливо дернула меня за хвост. – Красишься, что ли?
Есть два вопроса, в ответ на которые я начинаю шипеть. Первый – о родителях. Нет, ну в самом деле, какое продавцу в забегаловке дело, ждет ли меня в машине отец, если я зашел купить поесть? Что ему – денег с этого в кассе прибавится? Второй – вот этот. В моду всегда входит то, что считается редким, поэтому девчонки и парни из центральных регионов часто выкрашивают свои русые и пепельные шевелюры в иссиня-черный цвет. После того, как на трассе меня об этом спросили в пятнадцатый раз, захотелось купить осветлитель и выбелить волосы до цвета снега, до ломких кончиков. Здравый смысл, правда, подсказывал, что получится скорее цвет ржавчины, да и было бы ради кого стараться.
– Нет, – бросил я, – это парик.
И чуть ли не бегом выскочил из квартиры.
На лестнице я едва не сшиб поднимавшегося человека, даже не успев его толком разглядеть. Перед глазами мелькнул белый свитер, бокалы в коробке жалобно звякнули.
– На взлет пошел? – дружелюбно поинтересовалась жертва моих скоростных перемещений. Голос оказался звонким и на редкость мелодичным.
– Простите, леди, – я приоткрыл коробку, проверяя целостность посуды, и только потом поднял взгляд.
Кажется, с «леди» я поторопился. Во всяком случае, я еще не встречал девушек, которые так коротко стригли бы волосы и по-мужски – большим и указательным пальцами – держали бы сигарету. Вот девушек в драных джинсах – да, видел. Лицо… Жесткая линия губ выдавала парня, но серые лучистые глаза для мужского лица казались слишком большими. В ушах – целая коллекция разнокалиберных сережек, запястья украшены тонкими металлическими цепочками, но это не показатель. Взгляд рефлекторно задержался в районе груди, но свободный свитер надежно скрывал фигуру. Руки… Узкие ладони, тонкие пальцы с короткими ногтями, но чувствуется в них нешуточная и отнюдь не женская сила. Самая большая странность состояла в том, что я даже не мог понять, красиво это существо или уродливо. Если признать его девушкой, то это была бы девушка с самыми красивыми в мире глазами, однако ее портили бы тонкие бледные губы и чересчур короткая стрижка. Парню же совершенно не шло обилие украшений. Да и подкачаться бы не мешало.
Пока я, напрочь забыв о вежливости, во все глаза пялился на такое чудо, человек снисходительно позволял себя рассматривать, такая реакция для него явно была не в новинку.
– Как тебя зовут, юный пилот? – я вздрогнул, словно вдруг заговорила картина. Или статуя.
– А! Я Дэй, – и всерьез задумался, стоит ли протягивать руку.
– А я Эмбер, – собеседник избавил меня от затруднений, стиснув мою ладонь. Рукопожатие оказалось не по-женски сильным. – Наверное, не всех тут еще знаешь?
– Ага, – я покосился в сторону квартиры Аннабель. – Только что с некоторыми, кхм, познакомился.
– Привыкнешь, – обнадежили меня. – Ладно, бывай. Еще на празднике увидимся, да и вообще.
– Эмбер, – окликнул я, стоя на последней ступеньке лестницы, – а ты чем занимаешься?
Он (проклятье, я не знаю, как называть это существо) обернулся.
– Я рисую. Ну и играю в пьесах иногда.
Эмбер. Кто бы еще подсказал, склоняется это имя или нет?