– А хороший сегодня денек, не обманула старица.
Волхв не ответил. На его бесстрастно-желтом крысином лице не дрогнул ни один мускул. Словно бы и не к жрецу обращались… Так ведь и в самом деле – не обращались, Ратибор просто так сказал, вслух. Думал, Велимир поддержит разговор – просчитался. Ладно! Придется ждать до вечера, до ночлега – на отдыхе надо попытаться разговорить волхва, в дороге чесать языками некогда.
– Закончили перекус! Поднимаемся! – встав на ноги, скомандовал Рат. В пути – на переходе – все зависело от него, а жрец был так, для общего пригляду.
И снова под ногами болотная жижа, и неустойчиво-скользкие колья гати, и условные знаки, которые надо было еще разглядеть. Приметные деревья, зарубки, разноцветные лоскутки на ветвях – все это подсказывало проводнику многое. Высокая, в два человеческих роста, осока с острейшими кромками ближе к вечеру сменилась красными и желтыми папоротниками – чуть пониже осоки, но все же – довольно высокими. Стало заметно суше, тропинка расширилась, и вот уже вдалеке показался знакомый всем путникам остов древнего судна. Огромный, ржавый, он лежал на берегу, завалившись на бок, словно выброшенный на берег кит, о котором рассказывалось в древних книгах. Матушка Рата называла этот корабль самоходной баржей и, смеясь, предполагала, каким образом судно могло оказаться на небольшом острове среди непроходимых болот – то ли просто высохла, заболотилась, обмелела река, то ли в давние времена постарался пьяный шкипер.
Завидев корабль, путники приободрились, словно фенакодусы, почуявшие родную конюшню. Для многих переход был труден, не говоря уже об опасности, кое-кто из молодых воинов уже еле-еле передвигал ноги.
Рат хмыкнул: наберут детей в войско, потом думай – что с ними делать.
Даже немытый мальчишка на закорках дюжего носильщика, и тот тяжело дышал, хотя, казалось – с чего бы? Ведь не сам шел – несли. Как его звали, Рат не знал, и узнать вовсе не стремился – зачем? Парнишке все равно осталось жить лишь до утра. Так было принято. Так было надо. И никто не собирался спорить с давно налаженным порядком вещей.
На выброшенную на берег баржу путники, конечно же, не пошли – мало ли кто мог там таиться? Маловероятно, но все-таки… Выставили караулы, да расположились шагах в пятистах от корабля, у ручья, под сенью мирных осин и березок. Всегда здесь останавливались – сохранились и навесы, и большой пень-стол с разложенными вокруг толстыми бревнами-лавками. Когда-то постарались, сделали – и вот, до сих пор все стояло, словно кроме людей башен никто на этот островок не заглядывал. Так ведь и не заглядывал же! И Ратибор прекрасно знал – почему. Да все знали, кроме разве уж совсем молодых. Но и они узнают. Завтра. Рано утречком, на заре.
Омывшись в чистой водице, караванщики вдосталь напились, и принялись готовиться к ночлегу – разводили костры, ловили в ручье рыбу, латали содранной с деревьев корой дыры в навесах и шалашах.
Нынче пришли рано, и до захода солнца оставалось еще как минимум часа два, что радовало – можно было, не торопясь, поохотиться, половить рыбу, приготовить сытный ужин, перекусить, да просто поболтать за жизнь, никуда не спеша. Управившись с костром, кто-то из молодых воинов уже готовил стрелы на мелкую дичь – в небольшом лесочке на острове водились и рябчики, и перепелки.
Даже хроменький бедолага мальчишка радовался – напился, умылся, да уселся у костра, с любопытством глядя на маячившую вдалеке ржавую тушу баржи. Парнишка, верно, хотел что-то спросить у проходившего мимо Рата, но тот поспешно прибавил шагу, стыдливо отводя глаза. Правда, вроде и стыдиться-то было нечего – все так, как и всегда.
Солнце садилось за лесом, медленно и величаво, нежно-палевые, подсвеченные золотисто-алым закатным отблеском, облака медленно плыли по темнеющему, но пока все еще голубому небу, уже тронутому серебристыми гвоздиками звезд и такой же серебряной лунной тенью. Длинные тени деревьев вытянулись, протянулись к кострам, словно почуяв вкусный запах ухи и жарившейся на углях дичи.
Важно надув щеки, Велесий менял караул, выставив воинов в шеренгу:
– Людота!
– Я!
– Карась!
– Тута!
– Ермоген!
Парень обвел взглядом ратников и снова повторил, уже куда громче:
– Ермоген! Да куда ж он запропастился, чучело?!
Кто-то предложил покричать. Покричали, развеяв лесную тишь ором дюжины молодых глоток. Никакого эффекта это не дало, никто не откликнулся, из леса не вышел. А прочесывать лесок, пусть и казавшийся небольшим, но все ж размерами куда больше Кремля, было уже некогда: осенью темнело быстро.
– Может, какая тварь забрела…
– Забрела? Сюда?! Если только на свою погибель.
Подошедший волхв хрипловато рассмеялся и с недоброй улыбкой приказал Велесию обойтись теми, кто есть. Подумаешь, один пропал, может, еще и явится, а не явится, так туда ему и дорога! Осторожней надо быть, осмотрительней.
– Я знаю, куда он пошел.
Тоненький голосок прозвучал как-то не к месту, а жалкая маленькая фигурка, хромого и лохматого мальчишки, могла вызвать разве что смех. И вызвала.
– Это еще что тут? – прищурился Велимир. – Пошел прочь, живо!
И вот тут Ратибор неожиданно возразил жрецу, хотя вроде бы поначалу не собирался. Но ведь если этот обреченный на смерть мальчишка хотел что-то сообщить, если владел хоть какой-то информацией, так не худо было бы его выслушать, а не отмахиваться с презреньем. Тем более – в дальнем походе.
– Говори! – подойдя к парню, Рат положил руку ему на плечо, теплое и худое, и ободряюще улыбнулся. – Куда Ермоген пошел?
– Он пошел охотиться, – сбивчиво залопотал отрок. – Понимаете, он увидел белку и сразу схватил лук и стрелы, и…
– Белка его и сожрала! – захохотав, волхв махнул рукой и зашагал обратно к костру – к ушице.
Многие из воинов последовали его примеру, не слишком-то опасаясь Велесия и прекрасно понимая – кто есть кто. А вот Рат насторожился. Коль уж начал…
– Ну, малой, продолжай!
Глаза у мальчишки оказались ясными, ярко-синими, да и лицо сейчас вовсе не выглядело жалким.
– Понимаете, я думаю…
– Ого! Он еще думает! – заметил один из воинов, и Ратибор тут же осадил его хлестко и резко:
– А ну, замолкни, умник! Велесий – отправляй караул! И приготовь остальных бойцов – могут понадобиться.
– Я думаю, все дело в белке, – ничуть не смущаясь окриком, продолжал мальчик. Речь его лилась чисто и плавно, в синих глазенках светился ум. – Понимаете, когда-то я слышал сказку, а может, и быль, о белке, которая одновременно есть – и нет.
Тут даже Велесий, краем уха прислушивающийся к разговору, оторвался от своих караульных и недоверчиво хмыкнул:
– Эка, убогий завернул!
– Тихо! – задумчиво сдвинув брови, прикрикнул Рат. – Что-то подобное и я слыхал от маркитантов. Белка-кидала, да!