– Точно! – мальчишка обрадованно дернулся. – Белка-кидала. Так и было в сказке. Ой… она может завести в самую страшную топь.
– Может, – согласно кивнул проводник. – Только вот вопрос – зачем ей это надо? Да и вообще, что-то раньше я здесь никаких белок не встречал. Ладно. Велесий! Воины готовы?
– Так точно! Ожидают приказания.
– Пусть захватят факелы. Идем.
Высоко ценившаяся за свой прекрасный, играющий на свету, мех, белка-кидала была вполне способна на многое, создавая в мозгу охотника свою ментальную копию. И вот эта-то копия могла завести недотепистого бедолагу куда угодно. А куда было угодно? Ратибор подозревал страшный симбиоз, сложившийся между забавным пушистым зверьком и неким ужасным растением, но… Но пока прогонял от себя всякие нехорошие мысли: вначале нужно было прочесать лес и осмотреть баржу. Самое трудное – лес – проводник взял на себя, послав на ржавый корабль Велесия с тремя воинами. Там можно было управиться быстро, чего никак не скажешь о лесной чаще, выглядевшей вблизи куда более солидно, нежели со стороны ручья, откуда лес вообще казался мирным домашним сквериком, типа коломенского «блюдечка».
Стройные клены, рябины, высокие, уносившиеся к небу липы – все деревья пусть и светлые, да зато подлесок уж больно густой, несмотря на то, что многие кусты уже потеряли листву. Продираться сквозь заросли оказалось неимоверно трудно, и хитрые деревья словно бы норовили выхватить из рук воинов горящие факелы. Кое-кто догадался прихватить с собой светлячков, правда, освещали они плохо. Честно говоря, Рат больше надеялся на поднятый шум да крики – если пропавший Ермоген жив, непременно откликнется… Вот именно – если жив. Хоть остров и считался вполне безопасным, однако на восточной его оконечности имелось нечто такое, что и делало это место свободным от непрошеных гостей. Туда-то воины и направились после получаса напрасных поисков и криков.
– Вести себя мирно, – на ходу инструктировал проводник. – Даже если увидите Ер… да хоть что увидите! Не паниковать, не размахивать мечами и главное – руками ничего не трогать, абсолютно ничего – поняли?
– Угу, – совсем по-детски отозвался шагавший позади Тимофей, тот самый, со звонницы, дружок недавно погибшего Крота. – А почему не трогать?
– Увидите.
Треща, жарко горели факелы, да и висевшая в звездном небе луна тоже добавляла света, пусть дрожащего, призрачного, но все-таки, это было лучше, чем полная тьма. Шли, пробирались кустами, недолго. Минут через двадцать лес поредел и впереди, на краю опушки показалось нечто: вроде деревья, только в виде больших, напоминавших побеги бамбука, дудок и соцветий-зонтиков, безмятежно покачивающихся на высоте метров пяти от земли. Несомненно, это было растение, точнее говоря – растения, казавшиеся сейчас сплошной массой. Такими они казались не зря, разум-то у них был один на всех – коллективный. Прямо посередине зарослей темнела утоптанная тропинка, на которой сидела вполне довольная одинокая белка. Блестела глазками да мирно грызла орешки, не обращая на вышедших из леса воинов никакого внимания, словно точно знала – никто здесь ей ничего плохого не сделает. Словно находилась под чьей-то защитой…
А ведь и находилась! Прав был Рат – сложился здесь симбиоз!
– Это… это… – всмотревшись в заросли, Тимофей ахнул и остановился, выхватив из ножен меч.
– Стоять! – обернувшись, резко бросил проводник. – Все. Больше никакого движения.
Ратибор предупредил не напрасно – уже все воины увидели то, что глазастый Тимоха заметил первым – вокруг тропы белели детские скелетики и горы небольших, как видно, тоже детских – черепов, отполированных ветрами и непогодой почти до зеркального блеска. Здесь же, на тропинке, тускло поблескивала кольчуга… натянутая на обугленные кости скелета.
– Ермогена кольчужка, – сглотнув слюну, прошептал кто-то из воинов. – Ну, белка… Ой!
Что холодное резко сдавило воинам головы… сдавило не снаружи, а, вроде как, изнутри, но так, что не вздохнуть, что в глазах почернело, и кто-то даже не выдержал и, звеня амуницией, тяжело повалился в траву.
– Мы не причиним тебе вреда, – превозмогая боль, мысленно произнес Рат. – Тот парень… это твоя добыча. Ты его забрал. Мы не будем мстить. Все будет, как раньше. Это – наша жертва.
– Жертва… – эхом отдалось в мозгу. – Все будет, как раньше… Как раньше… как раньше… Как раньше…
Эхо затухало, и одновременно с этим, прямо на глазах, всем становилось легче. Словно кто-то понемножку отпускал хватку, убирая из черепов воинов смертный холод.
– Он отпускает нас, – пятясь назад, Ратибор обернулся к парням. – Ермогена уже не вернуть. Сам виноват. Уходим.
Они вновь пошли лесом, по вытоптанной только что тропе, зонтики качались вслед воинам, а средь белеющих черепов и костей злорадно скалилась белка.
– Что это было? – нагнав проводника, тихо спросил Тимоха.
– Борщевик, – Рат покачал головой. – Неужели, не слышали?
– Слышали… Но никогда не видели, да. И не думали – что б так…
А никто не думал!
Борщевик вовсе не мутировал во время Последней Войны, он появимся еще до войны, вернее, был выведен в секретных лабораториях КГБ под видом кормового растения. На самом же деле это невероятно агрессивное, обладавшее зачатками коллективного разума, растение, создавалось совсем для другого. Не для мирных ферм – для войны. В стеблях, в корнях, в листьях ужасного монстра вместо соков находилась концентрированная кислота, способная прожечь не только все живое, но и все мертвое, что только окажется в пределах досягаемости хищника, пожирателя лугов и полей, до поры до времени прикидывавшегося вполне мирным и даже полезным кормом для скота. Однако, борщевичок-то оказался себе на уме, тихой сапой захватывая дороги, луга, заброшенные пастбища. А потом, после перестройки, стал завоевывать деревни и села, вначале вытесняя из них всякую живность, а потом – и людей. В деревнях стали частенько пропадать дети, от которых обычно не находили никаких следов – когда надо, борщевик умел без следа растворять останки. Он всегда жил рядом с людьми, ими же и питался, а после Последней Войны полностью поглотил Эстонию, Латвию, Литву, Польшу. Пожрал остатки людей, разрушил дороги, дома, прекрасные соборы и замки…
А потом вдруг стало некого жрать. Да и конкурентов в борьбе за пищу появилось очень уж много. Прямых попаданий лазеров борщевик не выдержал, отступил, бежал в панике – и теперь селился лишь в избранных местах. Поумнел, научился жить в симбиозе с другими существами и договариваться с людьми. Именно борщевик сторожил остров старой баржи, да что там остров – дорогу! – от непрошеных гостей, и горе было тому, кто сунется! Разве что случайно можно было пройти, да еще – зимой, в лютую стужу. Зато было спокойно! Но за это спокойствие люди башен платили кровью. Хищный сторож требовал жертву при каждом проходе.
Именно для этого волхв Велимир и прихватил с собой смешного хромоногого мальчишку без имени. Ну да, никто ведь толком не знал как его зовут. Да и зачем пище имя?