– «ПМ»? «ТТ»? «Стечкин»? – деловито осведомился Наг.
Рат удивленно моргнул:
– Ничего себе! А много чего знают в вашей деревне.
– Это еще как поглядеть, кто из нас деревенщина! – обиделся шам. – А пистолет у него и вправду есть, я это чувствую. У нас же с тобой – одни заточенные палки.
– Палки? – молодой человек встрепенулся. – А ну-ка, погодь.
Оглядевшись по сторонам, он проворно нырнул в разросшиеся у ржавого борта баржи кусты, колючие и густые. Труп свинорылого десятника все еще висел там, пронзенный воткнутыми в землю кольями. Вкруг кровавых ран алчно жужжали мясистые переливчато-зеленые мухи.
Меч! Ратибору нужен был меч. Увы, вместо изящного, выкованного кузнецами Пятницкой башни, клинка, на боку дикаря висел обычный тесак в потертых кожаных ножнах. Широкий, не очень длинный, с однолезвийной заточкой и почти что без гарды, он, скорее, напоминал обычной нож-переросток, каким, по сути, и был. В невообразимо древние времена, когда генералиссимус Карл Великий сражался с германским канцлером Фридрихом Барбароссой за власть в Римской империи, подобное оружие называлось красиво – скрамасакс. Правда, часто ломалось, но этот, дикарский, с виду казался вполне надежным, крепким. Правда, что он против «ПМа»? Пулю клинком не отобьешь. Ну, хоть что-то, все не с голыми руками ходить. Кроме тесака, Рат без всякой брезгливости снял с широких плечищ убитого небольшой мешок, в котором обнаружилась копченая человеческая рука, наполовину обгрызенная, и плетеная баклажка. Руку юноша выбросил, баклажку откупорил, принюхался… и блаженно прикрыл глаза. Брага!
– Вот! – выбравшись, Рат похвастался находками и тут же согнал с лица улыбку. – Боюсь, нам не загнать Сгона в борщевик – этот парень здесь все знает. Будем ловить на живца. Ты, Наг – живец, а я – рыбак или охотник.
Одноглазый поиграл желваками и прищурился:
– А давай наоборот – ты живец, а я – охотник.
– Ты ж слабосильный! – задумчиво поглядывая на рощицу, засмеялся воин. – Вон, как тростник, на ветру шатаешься.
– Мне б только подобраться поближе!
– Ага, ага – подберись. Ладно, – шмыгнув носом, Ратибор погладил ножны. – Есть одна задумка. Короче, слушай сюда, глазастый…
Усадив Нага себе на шею, юноша зашагал к бивуаку, к старым шалашам и кострищам. Шел нарочито медленно, чтоб прячущийся в рощице Сгон мог хорошенько все разглядеть. Уж, конечно, предатель никуда не денется, пойдет сзади, будет следить, чтобы подкрасться ближе и нанести удар при первом же удобном случае. Так этот случай нужно ему создать, и как можно быстрее, беглецам вовсе не улыбалось терпеть за спиной опасность.
Шам, конечно, ослабел донельзя, и от бражки отказался, на что Ратибор лишь пожал плечами: не хочешь – не пей, но вид – делай! Да так, чтоб в голове у предателя и капли сомнения не закралось. Чтоб он видел – победители расслабились и празднуют победу! Зная неравнодушие Рата к доброй ягодной бражке, Сгон, несомненно, так и подумал бы. Даже нет – именно что «подумает», без всяких «бы»! Вот и вели себя беглецы соответствующе: уселись на видном месте, передавали друг другу баклажку, прихлебывали, орали, а потом ненадолго затянули старинную песню про Щорса, знаменитого рыцаря при дворе древнего графа Роланда. Затянули, да на первом же куплете и утомились, допели:
– Шел под красным знамнем командир полка…
…да повалились на лапник, раскинув в стороны руки. А чего б после боя да бражки и не отдохнуть-то? Враги перебиты, напасть некому.
– Ты ему мозги-то затуманил? – приоткрыв левый глаз, тихо спросил Ратибор.
– Затуманиваю, – Наг спокойно кивнул и облизал губы… точнее – края безгубого рта. – Уж, как могу, извини.
Впрочем, Рат сейчас надеялся не только на своего одноглазого спутника-колдуна. Сгон ведь не только самолюбив, но и самоуверен. Другой бы, может, и пристрелил бы спящих шагов с двадцати, но только не этот! Он ведь и попавшего в плен Рата не убил тотчас же, оставил, чтоб упиваться своей властью, чтобы поиздеваться, чтоб заставить завидовать, бояться, дрожать! Вот и сейчас… Ну, неужели, предатель упустит случай поиздеваться над беспомощными беглецами? Да ни в жисть! Что ему толку просто убить валяющихся в пьяном беспамятстве врагов – словно выстрелить в бревна. Не-ет, обязательно надо взглянуть беглецам в глаза, насладиться мелькнувшим в них страхом, ожиданием смерти! Хотя… шама, конечно, Сгон может пристрелить и сразу, а вот Ратибора – нет. Что ж, риск есть… остается только молиться за одноглазого друга.
Есть!!! Предатель подкрался бесшумно, но сквозь неплотно прикрытые веки молодой человек увидел закрывшую солнце тень… Кто-то пнул Рата носком сапога, и парень не стал больше притворяться. И так лежал, как натянутая тетива… а теперь…
Резко выпрямился!
Выбросил вперед и вверх правую ногу, ударив склонившемуся над ним Сгону по руке с зажатым в ней пистолетом.
Предатель дернулся было, да поздно. Вылетев из рук, «ПМ» шмякнулся о старый пень да там где-то и затерялся, а вот поднять оружие Ратибор уже не дал – вскочил на ноги, выхватив из ножен тесак, ударил…
Надо отдать должное, враг пришел в себя тут же, все ж таки он был воин, а не мастеровой и не пахарь. И воин – не из последних.
Тяжелое железо тесака-скрамасакса наткнулось на звенящую сталь. Хорошо, что не хрустнуло – толщина клинка оказалась изрядной. Правда, и махать такой штуковиной было не очень сподручно, но тут уж ничего не попишешь, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Стиснув зубы, Сгон ринулся в контратаку, скуластое лицо его пылало ненавистью и злобой, а изящный пятницкий клинок порхал в руке быстрокрылой птицей.
Удар! Удар! Удар! – они сыпались градом. Рат едва успевал отбивать, выбирая момент для новой атаки. Предатель делал сейчас то же самое – водя острым жалом меча, кружил, словно коршун… Вот недобро прищурился… Выпад!
Ратибор отскочил влево, присев, пропустил вражеский клинок и нанес удар с разворота, целя предателю в колено – ибо грудь и бедра его прикрывала легкая походная кольчуга, которую вряд ли пробил бы плохо заточенный дикарский тесак. Вряд ли… но…
А попробовать! Удар!!! Нет, увы… Так только клинок затупишь.
Только что пропустивший удар в грудь, Сгон пошатнулся, но, упрямо склонив голову, снова атаковал, зацепив концом клинка правую руку соперника. Хорошо, Рат вовремя отдернул тесак, иначе б остался без пальцев.
Ах ты, гнида! Маленькая такая… смешная… вовсе не страшная. Ратибор подумал о враге именно так – нарочно, чтоб поубавить лишний свой гнев, ибо гнев в бою скорее обуза, нежели подмога. В гневе можно взять лишь нахрапом, сейчас же об этом речи не шло: и опыт бойцов был примерно равным – их учили одни и те же учителя одним и тем же приемам, да и силенок у обоих имелось – поровну.
Сгон снова напал, целя в незащищенную грудь Ратибора… тот увернулся и сразу же ударил наотмашь из всех сил – прямо по окольчуженному плечу предателя. Латы, бронь, кольчуга всегда придают уверенность… А зря! Тесак кольчугу не пробил, однако мышцу под ней приложил изрядно, так, что соперник, вскрикнув от боли, выронил меч…