Уставший, я с облегчением разместился на диване, и братец продолжил:
– Я не говорил вам с Джеймсом, пока у нас не было уверенности, но у отдела творцов появились проблемы.
Я напрягся. Это место было мне очень дорого, и любая угроза ему воспринималась как личный вызов.
– Продолжай, – медленно попросил я.
– Дело в том, что несколько дней назад при выполнении задания один из творцов второй степени был ранен. Мы все подумали – случайность. Два дня назад подобная «случайность» повторилась уже с другим творцом. А сегодня в Екатеринбурге был убит творец третьей степени.
– Не может быть! Нас же очень трудно убить, практически невозможно! – воскликнул, вскакивая, Джеймс.
– Да, – медленно кивнул я, начиная догадываться, в чем основная загвоздка. – Если только не знать, как это можно сделать.
– Именно, – подтвердил Корнейси. – Все пули были смазаны уникальным ядом, который вызывает у творцов мгновенную смерть.
– Но кто стоит за этими покушениями? – растерянно замер Джеймс.
Вскинув на него глаза, я заметил:
– Гораздо интереснее вопрос: кто мог предоставить информацию нашему противнику? Убийцы, скорее всего, дуовиты. Но вот кто дал им в руки яд?
– Как это теперь можно определить, не зная отравляющего вещества? – пожал плечами Джеймс.
– Но на творцов покушались сразу после окончания ими заданий, а подобную информацию знают или могут узнать только единицы: очень мало людей имеют к ней доступ, – впервые с начала разговора послышался приглушенный голос Незнакомца.
– Вы намекаете, – начал Корнейси, полуприкрыв глаза, – что кто-то из нашего ближайшего окружения передает противнику секретные сведения?
– Я намекаю, что подобные нападения стали происходить после определенного события.
– Какого?.. – начал Джеймс и запнулся.
Мы с ним явно подумали об одном и том же человеке.
– В Лемнискату раскол, и дальнейшее разрушение общества, направленное на самое его сердце – творцов, нужно прекратить. Иначе организация перестанет существовать, – отчеканил Незнакомец.
– И как, интересно, нам это сделать? – усмехнулся я.
– Орлов не мог передать яд. Его дочь – творец, которого в любой момент могут убить, – решительно заявил Корнейси.
– Кто знает, о чем он мог с ними договориться? – возразил гость. – А может быть такое, что к отцу Ольги кто-то подобрался через нее саму. Женщины пойдут на многое, чтобы помочь любимому. К тому же она так и не призналась, по какой причине столько лет скрывала, что является творцом.
В комнате воцарилась тишина.
– Что же нам делать? – тихо спросил Джеймс.
– Быть хитрее нашего противника, – ответил нам Незнакомец и добавил: – Господа, я прошу вас покинуть помещение. А вы, Алексей, останьтесь.
Я напрягся и кинул взгляд на Корнейси. Тот, немного поколебавшись, кивнул Джеймсу, и они вышли.
Некоторое время мужчина в тени молчал, а потом спросил:
– Скажите, Разинский, на что вы готовы ради корпорации, ради своей работы?
Плохой вопрос.
– На все, что потребуется.
– Тогда я прошу вас влюбить в себя Ольгу и узнать у нее или через нее, как яд попал к дуовитам.
– Вы считаете, что она мне это расскажет? У нас с ней не самые лучшие отношения, да и не думаю, что ей известны такие подробности о работе отца. Она с семьей не очень близка, – усмехнулся я, еще не до конца веря тому, что услышал.
– Зато она может помочь вам узнать все необходимое – если полюбит… К тому же ее отец сам будет искать вашего общества, если увидит, что вы ухаживаете за его дочерью.
Поднявшись, я прошелся по комнате, пытаясь осмыслить услышанное.
– Знаете, – мои губы скривила усмешка, – я вырос в самых низах общества и могу вам сказать, что даже там не доходят до тех низостей, которые совершаются в высшем свете.
– Вы считаете мое предложение низостью? Но почему? Девушка благодаря вам переживет самое прекрасное любовное приключение в своей жизни. Ваше небольшое внимание даже поможет ей в поисках будущего мужа. А потом мы придумаем причину для вашего расставания – например, она может увлечься кем-то другим. Сейчас же нам нужно узнать, не ее ли отец снабжает дуовитов ядом. Он – глава этого исследования, и возможность без проблем передать вещество есть только у него. Да и оставлять девушку без присмотра в такой момент опасно: враги могут привлечь ее тем же способом, который сейчас планируем и мы. Она слабое звено в нашей команде.
– Я не пойду на подобную низость. И почему я? Например, Джеймс…
– Мы считаем, что она испытывает к вам склонность.
– Этого не может быть! Наши отношения сильно далеки от дружеских!
– И тем не менее…
– Да я не смогу это сделать! Она еще совсем юна. Эта ее наивность и высокие моральные принципы… Я не привык к общению с девицами! Вот будь она светской львицей, тогда… А она – зануда! Мне трудно просто терпеть ее общество, как я смогу изобразить любовь?!
– Постарайтесь.
– Мне приходится с ней работать, а уж проводить время еще и помимо этого… Да меня от одной мысли воротит!
– От вас зависят жизни творцов. Возможно, вашего друга и самой Ольги. Или вы считаете, что если она свяжется или связалась с нашими противниками, то они в конце оставят ее в живых?
– Я не хочу этого делать…
– И тем не менее вам придется.
* * *
Ольга Орлова
На дворе уже была глубокая ночь, а мне не спалось. Противоречивые чувства раздирали меня изнутри. И я отправилась туда, где мне легче всего думалось. Музыкальная комната.
Быстро отыскав полюбившуюся мне синюю скрипку и проведя по ней рукой, я решила, что совсем забросила любимое занятие. Я подтянула смычок, наканифолила его, настроила инструмент… И вот – одно движение, другое – и из-под смычка полилась мелодия, наполняя комнату, разбивая тишину.
А я, закрыв глаза, вспоминала. Вспоминала все годы, проведенные на обучении в отделе аналитиков. О том, как издалека смотрела на него. Такого успешного, такого красивого, такого непогрешимого. Как многие годы наблюдала за ним, зная, что он меня не видит.
Его зеленые глаза гипнотизируют, в их глубинах скрыты все желания моей души. Как они сверкают, когда он гневно смотрит на меня, как они ласкают, когда он улыбается мне. Его руки – всегда в перчатках и всегда горячие – так нежно касаются, даже если он недоволен, даже если зол.
Как он разговаривал тогда, на бедной улице, показывая мне темные стороны жизни, как заботился обо мне, оберегал, чтобы никто не обидел, какими глазами он смотрел на тех людей. В них плескались воспоминания и сожаление. Только в чистой благородной душе могут жить такие чувства.