Андрей закрыл все, выключил компьютер и извлек «апокалиптический» «винт».

Возможно, покойник Айнаманнен не шпионил на вероятного противника, а собирал досье ради развлечения. Возможно, что он, Ласковин, не Ласковин вовсе, а председатель общества дружбы народов.

«Завтра позвоню Вадиму,– решил Андрей.– Пущай разбираются».

Глава седьмая

– Вот это номер! – восхитился майор Чувало.– Пальчики Гоблина, угадай где?

– Где? – не отрываясь от бумаг, спросил Иванов.

– На штурвале БМП, угнанной из военной части в Коми.

– Серьезно? – Иванов отложил ручку.– Это как? Сами вояки?

– Шутишь? Вояки-то как раз попытались замять. Но БМП нашел местный «Анискин» и не поленился снять пальчики. Даже капельку крови соскреб – на анализ. С кровью его, ясное дело, послали. Теперь не найдешь. А хорошо бы.

– Вот уж точно «Анискин»,– пробормотал Иванов.– Я бы голову дал, что БМП угнали, к примеру, пьяные «деды». Сам так куролесил. А на хрена Гоблину воровать БМП? Как мыслишь?

– И на хрена потом бросать? – столь же задумчиво отозвался Чувало.

– А давняя информашка? – спросил Иванов.

– Неделю шла.

– Ну, за неделю он мог уже на Гавайи смотаться. Что предпримешь?

– Что-нибудь придется,– проговорил Чувало.– Дело-то не закрыто.

– Забыла тебе сказать,– вспомнила Наташа.– Тут тебе звонили. Имя такое забавное… сейчас… Диамант! Нет, Адамант Афанасьевич!

Человек на крыше бросал голубей. Слуга вынимал их из корзины, одного за другим, и человек, размахнувшись, с силой подбрасывал их в воздух. И птицы, встрепенувшись, ловили ветер и тут же уходили ввысь. Один, второй, третий… последний. Сделано. Человек снял красную, с меховой оторочкой шапку, махнул им вслед, обернулся и подмигнул Андрею. Бородатый, светлоглазый. Двойник. Нет, ощутив холодок внутри, понял Андрей. Не двойник. Он сам.

Наконец-то началась зима. Но, как водится в Питере, началась она крайне неприятно. Ночью врезал мороз под двадцатник, превратив жижу и слякоть в ноголомный каток. Поэтому день Ласковина начался с шиномонтажа, то есть с замены летней резины на шипованную. Потом – зал на Комсомольской, где Андрей неплохо поработал, поскольку заранее договорился со Стужиным. Из зала Андрей отзвонил домой.

– Тебя Слава искал,– сообщила Наташа.

Звякнул и Зимородинскому. Договорились на шесть. Оставалось достаточно времени, чтобы отвезти Наташу на работу (у нее теперь появилась еще и дневная группа) и перекусить. Ездить приходилось вдвое медленнее, чем обычно.– Шапку надень! – потребовала Наташа.

– Что я, лысый? – воспротивился Ласковин.

Наташа взъерошила его светлый коротенький ежик:

– Почти.

– Насилие,– мрачно заявил Андрей.

Но шапку взял. Пускай в машине валяется.

В зале, кроме Славы, обнаружились Матвеев с Кузякиным.

– Красавцы,– оглядев приятелей, добродушно проговорил Андрей.– Их восемь, нас двое, да?

Парни молчали. Физиономии несли следы проигранной битвы.

Федя нервно постукивал ногой по паркету.

– Прекрати,– сказал ему Зимородинский. И Ласковину: – Расклад ты почти угадал. Но был еще третий. Я.

Андрей настолько удивился, что проглотил следующую реплику.

– Решил поглядеть, чем ты нынче занимаешься,– продолжал сэнсэй.– А хлопцев прихватил для разведки.

– Боем? – ухмыльнулся Ласковин.

– Их было шесть! – не выдержал Юра.– Их бьешь, а они ни хрена не чувствуют!

Он осекся под взглядом Зимородинского.

– Очень занимательно, Матвеев,– произнес Вячеслав Михайлович.– Тебе полезно посмотреть на современных берсерков. Немного химии – и болевая чувствительность исчезает. Но этого мало, чтобы победить.

Зимородинский повернулся к Андрею.

– Насколько я понимаю, нынче воинственная молодежь делится не по месту жительства, а по музыкальным пристрастиям.

Юра встрепенулся, но подать голос не рискнул.

– Зато по униформе легче опознать противника,– отозвался Андрей.– Музыка, как я понимаю, имеет второстепенное значение. Так?

– Нет, не так! – не выдержал Юра.

И опять угас под строгим взглядом сэнсэя.

– Место, которое мы посетили, весьма примечательное,– продолжал Зимородинский.– Там присутствуют и, более того, мирно сосуществуют представители враждебных, так сказать, музыкальных группировок, добродушно игнорируют друг друга бритые и волосатые, и, несмотря на высокий эмоциональный накал, подогретый алкоголем и наркотиками, возникающие силовые конфликты я бы определил как локальные.

Андрей фыркнул.

– Эк ты затейливо излагаешь. И каков вывод?

– В нашем городе происходят разные события. Большинство я назвал бы нехорошими.

– Нехорошими?

Определенно, сэнсэй сегодня удивлял Андрея. Ни разу в присутствии Ласковина Слава не называл качество происходящего в обществе: «Для истинного воина нет ни хорошего, ни плохого».

– Помнишь, я тебе кое-что показывал в прошлом году?

– Ты имеешь в виду энергетическую атаку?

Зимородинский поморщился:

– Что за дурацкая терминология!

Ласковин увидел, как округлили глаза и навострили уши Юра и Федя. Но Зимородинский не забыл о них.

– Кузякин, Матвеев, к шведской стенке. Удары ногами из виса. Йоко, маваши и мае. По тридцать раз каждой ногой.

Когда парни отошли в противоположный конец зала, Вячеслав Михайлович продолжил:

– Есть сущности, с которыми следует обращаться осторожно. А есть сущности, к которым вообще не следует обращаться. Никому. Ни христианину, ни иудею, ни последователю дзэн. Настоящие мастера всегда знают. И в древности, и сейчас. На обычном, практическом плане молодежный центр «Невская перспектива» – обычный, хотя и достаточно крупный, рынок наркотиков. А наркотики, любые наркотики – это гибель.

– По-моему, ты утрируешь,– усомнился Ласковин.– В Азии народ с соплячьих лет потребляет, и до старости живут, без проблем. Сам видел.

– Другие люди,– возразил Зимородинский.– И другой мир. Не говоря уже о том, что в кишлаках не потребляют героин. Но сейчас речь не об этом. Наркотики – посредник. Как меч – только посредник человеческой воли и силы. Дай катану дураку, и он отрубит себе ногу. Но дело не в этом. Просто я хотел взглянуть, чем ты занимаешься.

– И как? – заинтересовался Андрей.– Чем я занимаюсь?

– Херней,– отрезал Зимородинский.– Но капкан на тебя поставлен. И здоровенный капкан.

– А кем, знаешь?