– А куда ты хочешь?
Юра тут же притянул ее к себе:
– Угадай!
– Маньяк! – игриво сказала Даша.– Сексуальный. Пойдем лучше искупаемся. А потом – в центр. Погуляем. Знаешь, как по-украински сексуальный маньяк?
– Как?
– Злыдень писюкатый!
Юра засмеялся.
– Это мне Витька рассказал, наш охранник.
– Клеил тебя небось?
– Еще чего! Они у Митяева по струночке ходят. Чуть что – штраф. Второе предупреждение – порка…
– Чего? – удивился Юра.
– Порка. Аля говорит, он это у казаков перенял. Слушай, ну его, Митяева. И так мне Альбина им все уши прожужжала. Давай о приятном. О твоих экзаменах, например…
Когда три друга подъехали к месту побоища, большое начальство уже успело отбыть. Но эксперты еще работали. Саэтдинов назвался, и их беспрепятственно пропустили через оцепление. Зрелище впечатляло. Вокруг порванного пулями и осколками микроавтобуса громоздились окровавленные тела. Живых не было. Каждому, даже заведомо мертвому, влепили по пуле в голову.
– Сдается мне,– задумчиво проговорил Ласковин,– покойничков-то побольше было, чем восемь.
Рустам направился к коллегам, а Ласковин с Митяевым скромно пристроились в сторонке. Это была не их ярмарка.
Саэтдинов вернулся в сопровождении высокого, толстого, истекающего потом мужика.
– Ба! – сказал тот.– Ты кого привез, Рустам? Сам пан Спортсмен пожаловал!
Ласковин недовольно поглядел на толстяка. При других обстоятельствах он поставил бы его на место… При других обстоятельствах.
Саэтдинов, глядя на помрачневшего Андрея, развеселился:
– Вижу, вы уже знакомы!
– Отнюдь нет,– сухо проговорил Ласковин.
– Кто же не знает такого, ну очень большого человека! – развлекался толстяк, глядя сверху вниз на Ласковина.
– Не злись, Андрюха,– примирительно сказал Саэтдинов.– Знакомься: Паша Онищенко, из Красногвардейского убойного.
– А хули он тут делает, если из Красногвардейского? – задиристо спросил Андрей.
– Нормально! Нет, Рустам, ты послушай! Это бандит у меня спрашивает, что я делаю на месте преступления? А сам ты что тут делаешь?
– Любопытствую! – тоже усмехнулся Андрей.
– Во-во! Вот и я любопытствую. Только ты, как тебя, Андрей, только что приехал, а я тут, считай, уже давно на солнышке парюсь. А я от жары нервный. Так что ты или не борзей, или вали отсюда сам знаешь куда!
– Как тебе характер? – поинтересовался Саэтдинов у Ласковина.
Тот пожал плечами.
– Вот и я,– улыбнулся Рустам,– просто диву даюсь, как его до сих пор не завалили? Ефимыч, тут Андрей предположение высказал: нам не всех покойников оставили. Как считаешь?
– Что я считаю, я, Рустам, оставлю пока что при себе.
Ласковин оценивающе поглядел на толстяка. И неожиданно решил, что тот – совсем даже неплохой мужик. И отношение его – понятно. Слухи об Андрее ходили по Питеру самые омерзительные…
– А если баш на баш? – предложил Ласковин, доброжелательно улыбнувшись.– Информация – за информацию. И ящик холодного, ну очень холодного пива сверху?
Онищенко, в свою очередь, испытующе оглядел Андрея.
Нет, этот парень внешне явно не тянул на свою репутацию.
– А я думал, ты покрупней будешь,– прищурился опер.– Примерно его габаритов,– Онищенко кивнул на Николая.– Значит – много холодного пива? Ладно, поехали. Нечего вам смотреть. Все равно больше меня не высмотрите.
Они выкупались в грязноватой озерковской воде, сели в метро и доехали до «Сенной».
Зашли в кафе. Недорогое, но с кондиционером.
Юра заказал холодного пива и орешков-сухариков. Из-за жары есть не хотелось.
– Извини, я на минутку,– сказала Даша и поднялась.
– Где у вас туалет? – спросила она у девушки за стойкой.
– Там, за занавеской,– ответила девушка.– Стоит рубль.
– Приплюсуй к общему счету,– высокомерно ответила Даша и удалилась за тростниковую занавеску.
Юра потягивал пиво и от нечего делать разглядывал картинки на стенах. Впервые за последние несколько дней он мог спокойно пить пиво, не бросая тревожных взглядов на дверь или окно, не беспокоясь, что Даша чересчур долго остается в туалете. Приехал Андрей Александрович, и звери вернулись в отведенные им клетки. Ласковину Юра Матвеев доверял больше, чем всем этим гэбешникам или как их там. Не исключено, что «самолет», о котором вчера говорено, уже вышел на взлетную полосу…
– С вас рубль!
– Что? – удивился Юра.
У столика стояла девушка-барменша. Вполне привлекательная, если вылечить прыщи.
– У нас платный туалет. Я предупредила вашу спутницу. Раз она ушла, вы должны заплатить?
– Как ушла? Она не могла уйти,– улыбнулся Юра.– Я бы увидел.
– Раз в туалете ее нет, и здесь тоже, значит, она ушла,– рассудительно ответила барменша.– Вы заплатите рубль?
– И каким же образом она ушла, если я этого не видел? – осведомился Юра.– Сквозь стену?
– Зачем сквозь стену? – раздраженно проговорила барменша.– Там есть второй выход!
Юра вскочил, опрокинув стул.
– Костя! – истерически завопила барменша и попыталась схватить Юру за рубашку.
Матвеев смахнул ее пальцы и бросился за занавеску.
Блин! Дашки не было! Ах ты… На раковине лежала Дашина расческа.
– Вот он! – взвизгнула барменша.
В коридоре возник накачанный парень с серебряной цепкой на шее.
– Ты что, козлина… – начал он угрожающе.
Юра, не вступая в диспут, врезал ему по коленной чашечке. Парень раскрылся – получил в подбородок, рухнул на колени, а затем – мордой в пол. Юра перепрыгнул через него, промчался по коридору, выскочил через служебный выход – никого!
Черт! Что делать? Ага! Звонить! Юра помчался по улице. Как назло – ни одного автомата…
Когда приехали в город, Ласковин украдкой сказал Митяеву:
– Отвали по-тихому, а?
Андрей решил, что толстому оперу так будет легче общаться.
Уже втроем мужчины зашли в тихий и дорогой бар, который по дневному времени пустовал.
Выполняя свое обещание, Андрей взял много пива и коротко изложил свою часть истории. А именно: нападение велесовских на ребят и квартиру Ласковина. А также то, что велесовские, когда с ними чуток потолковали, обещали разобраться с заказчиками, о которых, собственно, ничего не знали, кроме того, что с деньгами у тех все в порядке.