После ухода Моник Кася снова и снова прокручивала в голове их разговор. Пожилая женщина явно была себе на уме. Надо будет побольше пообщаться с этой мадам Дюваль. И эта ее последняя фраза. Действительно, а кто в этой деревне коренной житель? И что Моник имела в виду, говоря о тех, кто возвращается на землю их предков. Может, она узнала кого-либо, но отказывается говорить?
— Мама, согласно твоим сведениям, кто появился в Камбрессаке сравнительно недавно?
— Все три друга Фредерика, — уверенно ответила та. — То есть Бернар, Манон и Арман.
— Кто еще?
— Некоторые пенсионеры, мадам Каварзэрэ, например. Да почти весь кружок бернаровских «юных» любителей древности сплошь и рядом приезжие.
— А почему тогда все так ополчились против нас?
— Сама не понимаю, — с явным недоумением ответила мать.
— А может быть, кто-то настраивает их всех против нас? — высказала наконец вслух очевидное Кася.
— Кто? Мартина? Какой у нее в этом может быть интерес? Бернар? Моник? Манон? Арман? Или те мастера, с которыми я поссорилась?
— А ты с кем-то ссорилась?
— До твоего приезда пришла тут команда из трех оболтусов, у которых руки не к тому месту приставлены, но я на их работу посмотрела и быстренько с ними распростилась. Тем более они такую цену заломили за смену паркета, что я подумала, что за эти деньги я и сама паркет лучше поменяю. Один из них, Стефан Ломас, сын мэра.
— Что, мэр своему сыночку работу получше не мог подыскать?
— Такому оболтусу и сам президент ничего бы не подыскал! Да и что он может?! Рассказывали, что предыдущий мэр устроил свою жену секретаршей в мэрию. И нынешний мэр его тут же в коррупции обвинил и благодаря этому выиграл последние выборы. Так что у него руки связаны.
— Понятно, — кивнула головой Кася.
— Да ничего на самом деле не понятно. Даже если сын мэра стал бы про меня слухи распространять, вряд ли его стали бы слушать.
— Знаешь, после двух убийств и не того послушаешь, — резонно возразила Кася. — Ну ладно, я поднимусь в библиотеку, а потом вернусь в малый салон. Пока здесь тепло, надо наслаждаться.
— Ты права, — согласилась Екатерина Дмитриевна.
На улицу выходить не хотелось. Снег продолжал валить густыми хлопьями, и никакого просвета в серой, сплошной, падающей с неба массе не наблюдалось. Выпустили во двор Лорда Эндрю. Но и тот вопреки своему обыкновению не задержался, уже через десять минут заскребся в дверь. Пес вернулся с обескураженным выражением на морде и ринулся поближе к печке, греться. Короткая шерсть явно не спасала мастифа от проникающего до костей холода. А Кася даже радовалась выпавшим часам вынужденного бездействия. Наконец-то она сможет спокойно все обдумать. А информации за последнее время скопилось более чем достаточно!
Мобильник завибрировал. До этого она предусмотрительно отключила звонок и перевела телефон на максимально энергосберегающий режим. Трогать компьютер ей пока не хотелось. Было неизвестно, сколько времени им придется оставаться без электричества. Посмотрела на высветившееся на экране имя корреспондента и торопливо ответила:
— Здравствуйте, комиссар.
— Здравствуйте, Кассия, ваш городской не работает, поэтому звоню на мобильный. Хотел с вами поговорить и сообщить не очень приятную новость…
— Новое убийство?
— Нет, хорошо прикрытое старое, — с некоторой иронией ответил комиссар.
— Фредерик? — выдохнула Кася.
— Да, ваш друг был отравлен. Я запросил разрешение на эксгумацию и судебно-медицинскую экспертизу и только сегодня получил заключение экспертов.
— Тоже газ?
— Нет, все гораздо круче: опять малоизвестный яд, смесь из дурмана, болиголова и опиума. Кстати, специалисты мне сказали, что похожий яд, судя по всему, стал причиной смерти Сократа…
— Кто мог его отравить? — перебила его Кася, которую состав яда интересовал постольку-поскольку.
— Кто-то из тех, кто имел доступ в дом, — несколько устало добавил комиссар, — и, к сожалению, список получился длинным: Раймон, друзья Фредерика, мастера и рабочие, занимавшиеся реставрационными работами, соседи, любопытные. Замок все-таки иногда был открыт для посещений.
— Но этот человек должен был иметь доступ к ядам или быть специалистом.
— Тогда все было бы гораздо проще. К сожалению, такого среди подозреваемых мы не нашли, — вздохнул комиссар.
— Я надеюсь, мы с матерью вне подозрений?
— Я бы так не сказал, все-таки вы сами понимаете, что больше всего от смерти де Далмаса выиграли вы и ваша мать.
— Пока ничего кроме проблем мы не выиграли! — слегка возмутилась Кася. — Вы играете не по правилам, комиссар. С одной стороны, просите моей помощи, с другой — подозреваете в убийстве.
— Работа такая, — протянул комиссар и после небольшой паузы, немного поиграв на нервах собеседницы, добавил: — Не беспокойтесь, ваше алиби мы проверили.
— Спасибо! — со всем сарказмом, на который была способна, сказала Кася.
— Пожалуйста! — в тон ей ответил Бернье.
Однако долго дуться на французского полицейского смысла не имело. Тем более она же сама от этого проиграет, Бернье мог просто повесить трубку, а она так и осталась бы несолоно хлебавши. Поэтому Кася более спокойным тоном спросила:
— Вы сказали, что подозреваете друзей и соседей. Значит, семью Дювалей тоже?
— Мадемуазель Кузнецова, я думаю, что не должен отчитываться перед вами.
— Извините, — покорно согласилась Кася.
— Извиняю, но давайте перейдем поближе к делу. Что вам известно о друзьях Фредерика?
— Я думаю, Бернар — бывший военный, Арман — антиквар, а о Манон знаю, что она какое-то время жила в Париже и Ницце.
— Почти верно. Бернар — адъютант жандармерии, участвовал в боевых действиях, в том числе входил в состав голубых касок в Югославии, Африке и Афганистане. Поэтому досрочно ушел на пенсию. Арман — такой же антиквар, как вы танцовщица балета… — с нескрываемой иронией произнес Бернье, — хотя я не прав, к антиквариату он имеет все-таки отдаленное отношение, только не в качестве законопослушного специалиста.
— Что вы имеете в виду? — растерялась Кася.
— Арман Делатур отсидел три года за незаконную торговлю произведениями искусства в свою бытность служащим аукциона Сотбис. Хотя с тех пор он ушел в тень, и ни в чем его не обвинишь. Может быть, ошибки молодости?
— Как знать, — уклончиво ответила Кася, предпочитая не посвящать комиссара в подробности собственной договоренности с Арманом, — ну а относительно Манон?
— Манон Дюранд никогда не жила ни в Париже, ни в Ницце. Она почти всю свою жизнь провела в Англии.
— В Лондоне?