Уткин шмыгнул носом, но повиновался требованию старшего прапорщика, запустил руки в рюкзак и вытащил многокилограммовую веревочную бухту.
Сергей взял ее, сперва хотел запустить в сладко посапывающего Зудова, потом почему-то передумал. Вместо того чтобы заставить, как и обещал, Сашку тащить эту тяжесть, Ефимов сунул веревку в свой собственный рюкзак.
«Подумаешь, несколькими килограммами меньше или больше, ерунда какая. Крутизна склона невелика, даже не запыхаюсь», — чересчур уж самоуверенно решил он.
К этому моменту на гору поднялись еще не все, а между тем время отдыха начало подходить к концу. Крайними на площадку выбрались Трясогузкин и заместитель командира роты старший лейтенант Сошников, заранее назначенный подбирать отстающих. Михаил раскраснелся, по лицу обильно тек пот, из груди вырывалось шумное дыхание.
«Для гор он все-таки чересчур тяжел, нужно сбрасывать лишний вес, иначе нам удачи не видать», — констатировал очевидное Ефимов.
В этот самый момент от Игоря Николаевича поступила очередная команда:
— Спускаемся! За мной! Никто не отстает! — Инструктор, не слишком интересуясь готовностью людей к движению, бодро посеменил по тропинке, ведущей вниз.
Сергей хмыкнул, накинув на плечи сильно потяжелевший рюкзак, и скомандовал:
— Начинаем движение!
Старший прапорщик поспешил следом за удаляющимся инструктором. То, что Игорь Николаевич набрал неприлично высокую для спуска скорость, стало ясно Ефимову уже через несколько минут. Дело было даже не в том, что в разреженном воздухе не адаптированным спецназовцам стало не хватать кислорода, а в том, что они слишком уж часто начали падать.
«Черт бы его побрал!» — подумал Ефимов и резко ускорился.
— Надо бы темп сбавить, — попросил он, догнав инструктора. — Люди поскальзываются и падают. Того и гляди, кто-нибудь ногу или руку сломает. А нам такое начало командировки и даром не надо.
— Все идет нормально, никто ничего не сломает, — отмахнулся Игорь Николаевич так спокойно, словно наперед мог предсказать будущее. — Ребята молодые, здоровые, кости крепкие. Я вот когда в их возрасте был… — Инструктор завел свою любимую шарманку, пустился в воспоминания.
Ефимов понял, что убедить дедка не получится, и мысленно выругался.
«Все-таки у военных должны быть свои инструкторы, понимающие специфику действий вооруженных подразделений, — раздумывал старший прапорщик. — Ведь даже в вопросе травматизма у гражданских это самое понимание отсутствует полностью. Что ему, гражданскому, если в группе кто-то сломает ногу на самом что ни на есть рядовом маршруте? Ну, поболит у человека, поорет он малость. Возможно, придется тащить пострадавшего товарища на себе. Вот и все. А у военных? В мирное время — выговор командирам, бесконечные расследования и отчеты. В боевой обстановке группа в лучшем случае становится небоеспособной, в худшем — гибнет».
Ефимов продолжал рассуждать на эту тему, а инструктор, видимо, подгоняемый спускающимися сумерками, все увеличивал и увеличивал скорость движения.
До подножия горы оставалась самая малость. Сергею казалось, что он двигался, почти не напрягаясь, с легкостью поспевал за инструктором и едва ли не наступал ему на пятки. Ефимов чувствовал себя и выглядел куда свежее большинства участников восхождения.
Поэтому неприятный поворот судьбы оказался совершенно неожиданным для него. На очередном особо крутом спуске ноги, чуть согнутые в коленях, вдруг ощутили внезапную слабость. Мышцы, удерживающие тело в этом положении, отказались повиноваться. Еще не осознавая, насколько все это серьезно, Сергей выпрямился, постоял пару секунд и вновь пошел вперед.
Сделав десяток шагов, он почувствовал, как колени его пронзила боль. Ноги подломились. Он не удержал равновесия и повалился на спину. Через пару секунд Сергей оперся на ледоруб и с трудом встал. Ноги дрожали.
— Что за ерунда? — не понимая причин происходящего, спросил он самого себя.
В целом его организм по-прежнему не чувствовал себя уставшим, но отдельные группы мышц, казалось бы, ни с того ни с сего отказали напрочь.
Старший прапорщик все еще продолжал стоять в раздумьях, когда из-за его спины показался тяжело отдувающийся Прошкин.
— Проходи! — Ефимов махнул рукой, пропустил старшего сержанта вперед и шагнул следом.
Пока ноги оставались относительно прямыми, Ефимов двигался почти нормально. Но стоило ему только чуть сильнее согнуть их в коленях, и тело тут же начинало опускаться… нет, просто падать на землю.
«Вот гадость-то какая!» — Старший прапорщик тяжело поднялся после очередного жесткого приземления, выпрямился и застыл в полной неподвижности.
Мимо прошлепали еще несколько бойцов.
«Может, отдать веревку им? — мелькнула мысль. — Нет, донесу, не дождетесь! — заспорил Сергей сам с собой, прогоняя минутную слабость. — Тут и идти-то уже нет ничего, минут двадцать максимум».
Сергей постоял так еще несколько длинных секунд и продолжил спускаться. Увы, колени по-прежнему подгибались. Его ходьба под гору теперь представляла собой гусиный шаг, при котором он почти беспрерывно опирался на ледоруб. Ефимов прекрасно понимал, что много таким вот манером он не пройдет.
Еще несколько человек прошлепали мимо. Один из бойцов с тревогой взглянул на старшего прапорщика. Мол, что случилось? Может, помощь нужна? В ответ на этот немой вопрос Сергей только махнул рукой. Дескать, ступай, все в норме.
«Мать моя женщина!» — мысленно ругался он, не зная, как выйти из патовой ситуации.
Если бы требовалось некое преодоление, когда следовало идти через боль и усталость, тогда он впрягся бы, заставил бы себя сделать усилие, а так!.. Не было никакого излишнего дискомфорта. Просто когда ноги сгибались в коленях под определенным углом, мышцы отказывались держать тело, как бы пропадали совсем. Они едва чувствовались, наливались некой ревматической усталостью, напрочь отказывались напрягаться. Не хватало рычагов, которыми удалось бы заставить их удерживать тяжесть тела.
«Еще не хватало, чтобы меня тащили на руках», — подумал старший прапорщик.
Пытаясь найти выход, Сергей крутанулся на месте и попробовал идти спиной вниз. Ничего путного из этого не вышло. Оказалось, что так спускаться было можно, но это получалось слишком уж неуклюже и медленно. Его обгоняло все больше и больше народу.
Ефимов понял, что все это не серьезно, повернулся на девяносто градусов и пошел боком. Идти стало легче. Теперь ему почти удавалось держаться в общей веренице бойцов. Но когда он встал на ровную поверхность, находившуюся у подножия горы, оказалось, что более половины личного состава, совершавшего восхождение, пребывало уже там.
Старший прапорщик выпрямился, постарался сохранять как можно более невозмутимый вид и ровную походку и присоединился к основной части своей группы, успевшей расположиться на земле. Он стянул со спины рюкзак, залез вовнутрь, вытащил оттуда веревочную бухту и бросил ее на колени разомлевшему Зудову.