Вандаарифф махнул рукой, показывая, что не придает значения таким мелким неудобствам и опасениям коллеги.
– Я хорошо знаю о расписной комнате моего племянника и о том, что он собрал все предметы, относящиеся к графу, какие смог найти. Кто, как вы думаете, открыл ему к ним доступ? И главное, кто дал инструкции влиятельным людям продвигать Друза Шофиля как подставное лицо? Хотя он и заслуживает своей нелепой судьбы, он как был всегда, так и остается сейчас не имеющим значения червяком.
– Вы недооцениваете силу его убеждений, – сказал доктор Свенсон.
– Этот человек ни во что не верит. Его сердце инертно.
Доктор отдал книгу мисс Темпл. Фойзон должен был получить книгу от нее, повидаться с ней. Но зачем все скрывать от Вандаариффа? Дело не в слабости или сомнениях – ведь он использовал книгу, чтобы превратить кардинала Чаня в бесчувственную оболочку, и это только что подтвердил Труст, обследовавший его. Или Фойзон взял книгу у графини? Вступили ли они в союз? Была ли еще жива мисс Темпл?
Фойзон прочистил горло.
– Был второй вопрос, милорд?
– Конечно, к доктору Свенсону. Вас впустили в компании другого человека – мистера Пфаффа. Где он?
– Мы пошли разными путями.
Фойзон вмешался в разговор мягко, но настойчиво:
– Пфафф – союзник графини, милорд. Он забрал мисс Темпл из усыпальницы. Наемный головорез, как и Чань.
– А вы тоже в сговоре с Розамондой, доктор Свенсон? Это было бы… забавно.
– Нет.
– Сомневаюсь, что вы могли забыть бедную миссис Дуджонг так быстро.
– Идите к черту.
– У меня есть идея получше: почему бы вам не присоединиться ко мне?
Не оставляя ничего на волю случая, шесть ассистентов провели доктора через три запертые двери, причем последняя была обтянута черной резиной, чтобы через нее не проникал воздух. На крюках висели бронзовые шлемы, ассистенты надели два из них, а третий отдали Свенсону. Дверь открылась, и, опустив на шею резиновый уплотнитель шлема, он вошел следом за остальными.
В углах комнаты стояли бронзовые жаровни, на каждой из которых подогревался сосуд с оранжевым маслом – лекарством для Вандаариффа, но ядом для всех остальных. Весь потолок был усеян небольшими отверстиями, откуда падал свет.
Лорд ждал у стола, его почерневшие пальцы скользили по граням ключа из синего стекла. Ассистент в перчатках положил перед ним сверкающую книгу. Вандаарифф осторожно вставил ключ в переплет, и сияние книги слегка затуманилось. Он открыл книгу и провел пальцем по первой странице.
– Восхитительно. – Вандаарифф осторожно закрыл книгу. – Времени хватит… времени хватит.
Жаровни с нагретым маслом, стеклянные шары с усыпляющим газом, взрывчатка и острые стеклянные диски – как еще Вандаарифф развил первоначальные открытия графа? Шофиль был дураком, недооценивая его. И где находился Друз? Если люди Вандаариффа не поймали его, как Бронка, они должны были предупредить о вторжении племянника… но, похоже, это никого не беспокоило.
Вандаарифф прикоснулся к ключу, тот вышел из книги, и лорд убрал его. Ассистенты с благоговением снова поставили книгу в шкаф, где были десятки других, большинство в плачевном состоянии, с трещинами на переплетах.
Вандаарифф вздохнул.
– Почти вторая Александрийская библиотека. Столь многое потеряно, и так неразумно.
– Это не вымышленные трагедии Агафона. Чань заслуживает жизни в своем собственном теле.
– Чань уже утрачен.
– Как и вы. О чем свидетельствует ваше разлагающееся тело.
– Пожалуйста, не начинайте снова. Вы здесь не для чтения лекций.
– А для чего тогда? Наблюдать, как мой друг займет свое место в вашей коллекции?
Свенсон гневно посмотрел на книги. Еще несколько ассистентов загородили ему путь.
– Доктор, вы не можете даже на одной мысли сосредоточиться, не говоря уже о двух или трех. Я предпринял ряд продуманных действий, чтобы привести вас сюда для личной встречи, зная, что вы хотите моей смерти. Почему? Потому что, это и кошке понятно, в обмен на вашу помощь я могу вам предложить нечто, чего вы желаете и нигде более не найдете.
– Что Чань будет жить и, конечно, мисс Темпл…
Вандаарифф, не соглашаясь, покачал головой.
– Нет. Нет. Они уже ушли. Их поглощение было необходимо.
– Я не буду в этом участвовать. Я сделаю все, что в моих силах…
Вандаарифф потер кожу под маской из перьев и зарычал от нетерпения:
– Доктор, умоляю вас, думайте. Что вы сделали сегодня? Каким бы невероятным это ни казалось?
– Маделин Крафт была исцелена. Как и Чань может быть исцелен сейчас…
– Не Чань! Никогда! Он стал сырьем. Нет, доктор Свенсон, кто еще? Кто еще может проткнуть вашу добродетель как воздушный шарик, потому что я знаю, что любая добродетель именно такова?
Еще одна стеклянная книга была положена на стол. Вандаарифф вставил ключ и, слегка прикоснувшись пальцем к стеклу, переворачивал страницы, пока не нашел тот покрытый дымкой лист, который искал. Он повернул книгу к доктору.
– Попробуйте.
– Я не буду.
– Вы не пожалеете.
– Черт бы вас побрал. – Свенсон прижал указательный палец к стеклу.
Первое впечатление было слишком резким, как виски на языке, – острый аромат волос, мягкость и тяжесть, нежность, сомнение, чувственность…
Он оторвал руку. Вандаарифф наблюдал за его реакцией с плотоядным выражением лица.
– О… попробуйте еще немного.
Свенсон сглотнул.
– Как… как, черт возьми…
– Вы сами знаете! Вы были там!
– Тарр-манор, – прошептал Свенсон. – Ее воспоминания были забраны. Только некоторые, и все же она чуть не умерла…
– Необычайно агрессивная реакция – и это стало единственной причиной, по которой воспоминания сохранились! Они были отложены для изучения. Их содержание после смерти Артура Траппинга уже не представляло интереса. Но теперь они во всех отношениях интересны для вас! А поскольку они неизбежно сделают вас покорным, то и для меня!
Свенсон покачал головой.
– Я не буду. Не буду. Она мертва…
Один ассистент схватил доктора за шею, а другой взял его руку и прижал ладонь к стеклу. Свенсон сопротивлялся. И все же он, как ни старался, посмотрел на книгу…
…и погрузился в воспоминания Элоизы Дуджонг, всю историю ее взаимоотношений с Артуром Траппингом, от невинной привязанности до бесстыдной похоти. У доктора перехватило дыхание, когда он узнавал интимные особенности, которых никогда не знал в реальности, ее тело во всех нежных подробностях. Пылкие тайные свидания. Одновременно и чувство вины, и непреодолимое влечение. Он плакал ее слезами, обвинял себя вместе с ней, дрожал, когда ее целовали в шею и пальцы Траппинга скользили по внутренней поверхности белого бедра…