На следующее утро я как ни в чем не бывало общалась с Галиной Георгиевной, не давая ей ни малейшего повода заподозрить, что я была свидетелем вчерашней сцены.
В этот день старуха несказанно меня удивила. После завтрака Галина Георгиевна сообщила, что сегодня едет в бассейн. Я едва не подавилась кофе. У нее дочь в реанимации, а она в бассейн собирается! Обычно обсуждать клиентов не в моих правилах, но тут случай был совсем уж вопиющий. Видимо, я не сумела совладать со своим лицом, потому что пожилая дама поджала губы, а потом сказала:
– Мне необходимо поддерживать силы! Сейчас, когда все так непросто, они нужны как никогда.
«Непросто» – это сильно сказано. Дочь в реанимации, внук в бегах… Галина Георгиевна намеревалась сказать что-то еще. Возможно, сообщить, что больше не нуждается в моих услугах. Но я не могла этого допустить. Особенно после принятого этой ночью решения разобраться в происходящем.
Я наклонилась к старухе и, конспиративно понизив голос, сообщила:
– Да-да, вы правы. И меры безопасности нужно усилить. А то вдруг тот, кого так опасалась Светлана Сергеевна, попытается устранить и вас!
Галина Георгиевна открыла рот – и закрыла его. Если она сейчас скажет, что бояться ей совершенно некого и она больше не нуждается в охране, тем самым старуха признает, что ей известен таинственный враг дочери. Получится, что Галина Георгиевна играет на его стороне против Светланы. Возникнут вопросы – а может быть, и в покушении на бизнес-леди виновен не Валя, а загадочный киллер? Нет, допустить такого Галина Георгиевна не может. А значит, в ближайшее время ей ни в коем случае нельзя отказываться от моих услуг. Я слишком много знаю…
Так что я «усилила меры безопасности». Из-за этого поездка в бассейн превратилась в настоящее шоу. Вообще-то, я могу выполнять свою работу так, чтобы ничуть не беспокоить клиента. Но на этот раз я намеренно устроила цирк – проверяла подходы к зданиям, не позволила старухе сесть в машину до тех пор, пока не осмотрю транспортное средство… Похожий на лису шофер таращил глаза, наблюдая, как я тщательно исследую днище вверенной ему тачки.
Мы посетили бассейн, потом парочку обувных магазинов. Старуха Кричевская пыталась поднять себе настроение проверенным способом, но сегодня что-то не клеилось. Только в четвертом по счету обувном салоне, доведя молоденькую продавщицу до истерического припадка, старуха развеселилась и позволила себе улыбнуться. В общем, день удался.
Вернувшись домой, старуха заявила, что у нее разболелась голова. Сказала, что сегодня больше не намерена покидать свои покои, и дала мне выходной на остаток дня и всю ночь, до завтрашнего утра. Честно говоря, это было очень кстати. Мне нужно было провернуть одно чрезвычайно важное дело. Но Галине Георгиевне знать об этом совсем не обязательно…
Влад проводил меня задумчивым взглядом, но ничего не сказал. Во дворе уже темнело. Я села в свой верный «Фольксваген» и поехала по знакомому адресу. Путь мой лежал в Кривоколенный переулок, в гости к сироте Жанне Подарковой.
Конечно, после покушения на Светлану Кричевскую меня допрашивали – как и всех в доме. Домработница Людмила выложила полиции причину, по которой поссорились мать и сын. Она рассказала о «девчонке», но кто такая эта девчонка и где ее искать, она не знала. Я не стала скрывать от полиции, что владею информацией. У меня не было причин защищать Подаркову.
Само собой, первая версия была такой – Валентин после перестрелки во дворе своего дома первым делом бросился к подружке. Я сообщила адрес Жанны, туда отправили наряд полиции… Но Валентина там не оказалось.
Теперь мальчишку искали по всему городу. Кричевский не покидал Тарасова – это было установлено совершенно точно. Аэропорт, вокзал, станция междугородных автобусов – везде дежурили сотрудники. Конечно, мальчик мог нанять кого-то, чтобы его вывезли из города на автомобиле. Но что-то мне подсказывало – Валентин еще в Тарасове.
Его мать, которую он так любил до этой злополучной ссоры, находится в реанимации. Мальчик не уедет, пока Кричевская не поправится или не умрет. Жестоко, но это и в самом деле так. Особенно если Валя не виновен в роковом выстреле…
Парнишке не к кому обратиться. Друзей в городе у него нет. Денег при себе тоже, ведь Валя выскочил из квартиры в домашней курточке и джинсах. А что касается отца парня… Нет, Евгений Больц не станет помогать сыну. Скорее всего, стоит Вале хотя бы появиться у него на пороге, скрипач первым делом позвонит в полицию.
Так что мальчишке некуда податься. Кроме…
Жанна сама открыла мне дверь. Девушка была в коротком халатике, из кухни пахло котлетами. Подаркова ахнула и прижала ко рту кухонное полотенце:
– Вы?!
– Где он? – Я отодвинула девушку плечом и вошла в квартиру.
– Нет! Я вам его не отдам! – Жанна попыталась закрыть собой дверь в спальню. Но тягаться со мной щуплой сиротке было трудновато. Я осторожно подвинула Жанну и распахнула дверь в комнатенку. Щелкнула выключателем… Моим глазам предстала постель, откуда, моргая от яркого света, щурил на меня заспанные глаза Валентин Кричевский.
– Конспираторы, тоже мне… Детский сад просто! – в сердцах сказала я. – Надень штаны, парень, нам надо серьезно поговорить.
Кричевский растерянно заморгал.
Спустя десять минут мы сидели в тесной кухне. Валентин жадно глотал котлеты, а Жанна, глядя на него матерински ласковым взглядом, излагала мне подробности той ночи, когда в Светлану стреляли.
Как я и думала, парнишка первым делом бросился к любимой. Жанна, несмотря на шок, действовала разумно и хладнокровно. Она спрятала Валентина на чердаке – там у жильцов дома были чуланы, где запасливые граждане хранили санки, старые велосипеды и ржавые корыта. Чердак был так захламлен, что спрятать там можно было хоть «бригаду» из одноименного фильма, а не только одного тощего юношу.
Жанна стойко выдержала допрос. Подаркова моргала своими чудесными глазами и вообще сделала все возможное, чтобы у полиции создалось впечатление – перед ними девушка с приветом. В общем, правоохранительные органы уехали несолоно хлебавши.
– Да, я знаю, что лгать нехорошо, – Жанна подняла на меня ясные глаза, – но ведь это ради спасения Вали, понимаете? Получается и не грех вовсе.
– Ладно, ближе к делу, – прервала я нравственно-богословскую дискуссию. – Валентин, скажи, что там случилось, во дворе?
– Я и сам не знаю, – мрачно сообщил мне подросток. – Ничего не могу понять. Мы выбежали во двор. Я был очень зол, но вполне отдавал себе отчет в происходящем. С головой у меня все в порядке. Я не стрелял в маму, вы мне верите?
Мальчишка смотрел на меня умоляюще и выглядел невинным ангелочком с этой своей прядью светлых волос, падающей на глаза. Но что-то в его тоне мне не понравилось, и я спросила:
– Хорошо. В маму ты не стрелял, верю. А в кого стрелял?
Валентин отвел глаза и едва слышно ответил: