— Ничего особенного, главное — чтобы они были искренними.
— И это сработало?
— Разве можно сказать с уверенностью?
На самом деле она никогда не прибегала к знахарству, несмотря на предложения доброжелателей. За исключением молитв. И мы все знаем, чем это закончилось. Иста как раз составляла в уме очередную приманку, когда рыбка сама прыгнула в сеть:
— Рейна… раз сегодня в полдень не будет женского праздника… можно мне одолжить у вас горничную Лисе, чтобы она помогла мне отыскать эти дивные цветы?
— Конечно, марчесса. — Иста улыбнулась. — Я отдохну и напишу письма.
— Я позабочусь, чтобы вам принесли полдник, — пообещала Каттилара и откланялась. Отправилась искать серебряный ножик и шёлковый шарф, — догадалась Иста.
— Рейна, — прошептала Лисе, когда на лестнице стихли шаги марчессы. — Я ничего не знаю о растении, о котором вы говорите.
— Вообще-то, это короткий зелёный стебель с маленькими цветочками, расположенными в ряд, колокольчики Матери, так их называют. Но это не важно. Я лишь прошу тебя увезти марчессу от Порифорса настолько, насколько тебе удастся её уговорить. Позволь ей нарвать любых цветов, главное, чтобы они не были ядовитыми.
Правда, есть некоторое искушение… Иста вспомнила детские встречи с плющом, вызывающим волдыри, и крапивой и усмехнулась. Но то, что происходит с Каттиларой — дело серьёзное, и с этим шутить нельзя, как бы девушка ни раздражала Исту. — Замечай, если она вдруг внезапно захочет вернуться, или начнёт необычно себя вести, или говорить что-то странное. Задерживай её до тех пор, пока сможешь.
Лисе нахмурилась, одна бровь оказалась ниже другой:
— Зачем?
Иста ответила не сразу:
— Когда начальник станции вручает тебе запечатанный пакет, ты заглядываешь внутрь?
— Что вы, рейна! — возмутилась Лисе.
— Мне нужно, чтобы в этом ты стала моим курьером. — Лисе прищурилась:
— Ох, — она исполнила свой поклон-реверанс.
— Обряд не причинит марчессе ничего дурного. Хотя… было бы хорошо, если бы ты незаметно свела её с дороги и постаралась не обижать.
То, что демон не осмеливался показываться при Исте, отнюдь не значит, что он не показывается вообще. Иста ещё не знала его силы и возможностей.
Сбитая с толку, Лисе подчинилась и вернулась к своему занятию. Иста съела лёгкий завтрак прямо в комнате, открыла ставни навстречу утреннему свету и погрузилась в гору перьев и бумаги.
Сначала она написала короткую, но колкую записку провинкару Толноксо, в которой не в самой вежливой форме изложила своё недовольство обращением с её курьером и неудачей в поисках Фойкса и мудрейшего ди Кэйбона и потребовала действенной помощи Ферде. Более сердечное письмо она адресовала старшему служителю в Маради, прося Храм о помощи страдающему Фойксу и его спутнику. Лисе добралась до Порифорса достаточно быстро; что же может задерживать этих двоих?…
Иста подавила своё растущее беспокойство, углубившись в сочинение письма канцлеру ди Кэсерилу в Кардегосс, где восхваляла Лисе, Ферду, Фойкса и весь их отряд за верность и смелость, которые они недавно проявили. Затем она принялась за вежливое нагромождение фраз для Валенды, уверяя всех, что она находится в безопасности, и опуская все неприятные подробности последних приключений. Ещё одно менее официальное, но тоже успокаивающее письмо для Исель и Бергона, сообщавшее, что с ней всё в порядке, но только ей хочется отправиться дальше… Иста бросила взгляд сквозь металлическую решётку в сторону противоположного конца галереи и отложила в сторону неоконченное письмо, уже не уверенная в том, что ей хочется отправиться дальше прямо сейчас.
Некоторое время рейна задумчиво сидела, водя по щеке кончиком пера, а потом снова открыла письмо лорду ди Кэсерилу и добавила постскриптум:
«Внутреннее зрение вернулось ко мне. Здесь сложилась довольно сложная ситуация».
* * *
Наконец, появился паж и увёл Лисе на полуденную прогулку с марчессой. Немного спустя пришла горничная и принесла на подносе полдник для Исты, за ней следовала женщина из свиты марчессы, которую, судя по всему, отрядили составить Исте компанию. Рейна попросила служанку поставить поднос на стол, а потом безжалостно отправила разочарованную фрейлину прочь. Когда их шаги стихли, Иста прошла через внешнюю комнату и скользнула наружу. Солнце, как Иста мрачно отметила, стояло высоко и нагревало двор своими жаркими лучами, делая тени темнее и отчётливее. В противоположном конце галереи она постучала в резную дверь лорда Иллвина.
Дверь приоткрылась. Скрипучий голос Горама начал:
— Так ты заставила этого дурака-повара готовить мясо помягче… — и вдруг оборвался. — Рейна.
Он сглотнул и склонил голову, но не пригласил её внутрь.
— Добрый день, Горам. — Иста подняла руку и открыла дверь пошире. Напуганный старичок беспомощно отступил.
В комнате было сумеречно и прохладно, только полосы света падали сквозь ставни на плетёные коврики, от чего приглушённые цвета их нитей казались ярче. Иста отметила некоторую схожесть с её первым видением, но отвлеклась от этого, взглянув вторым зрением на Горама.
Его душа выглядела странно, она не была похожа ни на одну из тех, что ей доводилось видеть. Она напоминала изорванную тряпку, побывавшую в купоросе или изъеденную молью до такой степени, что от неё осталась лишь пара ниток. Иста подумала об измученном медведе. Но в Гораме не было демона, и он не умирал. И всё же, что-то с ним не так. Не совсем так. Она заставила себя вновь обратиться к его сморщенной физической сущности:
— Я бы хотела побеседовать с твоим господином, когда она проснётся, — сказала она ему.
— Он, хм, не всегда говорит так, что можно что-то понять.
— Это не страшно.
Голова грума снова ушла в плечи на манер черепахи:
— Леди Катти это не понравится.
— Она ругала тебя вчера, когда я ушла? И насколько сурово?
Он, глядя себе в ноги, кивнул.
— Ну, сейчас она занята. Она уехала из замка. И не надо говорить ей, что я здесь была. Когда лорду Иллвину принесут еду, забери поднос и отошли слугу. Так никто не узнает.
— Ох.
Он какое-то время словно бы переваривал её слова, но потом отступил, позволяя ей войти.
Лорд Иллвин лежал на кровати всё в той же льняной рубахе, только волосы теперь были распущены и зачёсаны назад, как в первый раз, когда Иста увидела его во сне. Неподвижный, словно мертвец, но всё же не лишённый частички души; нельзя сказать, что его душа была такой же собранной, как у Лисе, или такой же изорванной, как у Горама. Такое ощущение, что её насильно вырвали у него из сердца и теперь она вытекала из него тем, уже знакомым потоком белого огня. Едва различимая часть её всё же оставалась в пределах тела.