Но вскоре они напомнили о себе сами. Один из троицы, худощавый брюнет с татуированной змеей, которая обвивала левую руку от локтя до кисти, поднялся, подошел к их столику и что-то негромко сказал. Сначала на него не среагировали, потом его просто не расслышали, и, наконец, когда Вадик Сопов, увидев незнакомца, с криком «Понял, брат!» накатил коньяка в свободный стакан и протянул гостю, тот проговорил громко и отчетливо:
— Музон глушите, говорю! Уши пухнут!
Как раз минуту назад кто-то по традиции запустил очередную песню Лепса, и теперь все искренне удивились, как это кому-то может не нравиться.
— Чего? — переспросил Вадик, прекрасно понимая чего и уже морально готовясь драться с тем, кому только что предлагал выпить от душевной щедрости.
— Достала ваша музыка, говорю, — спокойно повторил татуированный. — Не можете без музона, хоть репертуар поменяйте.
— А ты не хочешь — не слушай! Город большой, места много! Сел и уехал, понял? — рявкнул Вадик, и его поддержал дружный хор присутствующих.
— Ну, я предупредил. — Брюнет пожал плечами. Потом, когда перепуганные свидетели давали показания, все сходились на одном: тем троим нужен был повод. Не музыка, так что-то другое. Они приехали в центр Новошахтерска с конкретной целью и добились ее — за короткое время поставили город на уши.
А тогда, наткнувшись на отказ, брюнет просто сунул руку за спину, не спеша вытащил из-за пояса пистолет, направил дуло на музыкальный автомат и дважды нажал на спуск.
Когда ствол переместился к столику, дембель Вадик Сопов, подняв руки, первым сполз на глиняную фигурную плитку, покрывавшую площадку перед кафе. Его примеру последовали остальные. Брюнет, очевидно, не хотел стрелять в людей, но просто стрелять он таки собирался: следующие пули раскололи одну за другой три бутылки на столике — полную коньячную, недопитую коньячную и шампанское, причем бутылку еще не открывали. Брюнет целил в горлышко и попал: пуля снесла его, шампанское хлынуло бурным пенистым потоком на столик и на тех, кто находился под ним.
Двое остальных тем временем довершили то, зачем, скорее всего, они и приехали. Пока один, войдя в кафе, держал на прицеле испуганную девчонку барменшу, другой быстро сходил к машине, вернулся с тупорылым «узи», и за тридцать следующих секунд парочка расстреляла внутри бара «Шахта» все, кроме девушки за стойкой, тети Шуры и повара. Пули разбивали бутылки, стаканы, бокалы, прошивали подвесной потолок, зеркала, лампочки, впечатывались в кассовый и кофейный аппараты, микроволновку.
Закончив погром, один из парней, тот, что был с автоматом, сказал громко, обращаясь ко всем, кто мог слышать его:
— Мэру вашему привет передайте. Он знает, от кого!
Как бы ни обернулось дело, никогда, никогда не ходи в полицию. И точка.
Викас Сваруп. Вопрос-ответ [4]
Решение нужно было принимать быстро.
Это всегда нравилось Валету и почти никогда, даже в разбойничьей молодости, не устраивало Гуслю. Вернее, Аркадий Поляк не считал себя медлительным и неповоротливым, по необходимости действовал стремительно, однако даже в таких случаях предварительно прокачивал ситуацию. Потому во времена, когда их компания еще называла себя «кондратовскими», больше тяготел к Жирафу — тому вообще, по мнению Валета, больше нравилось думать, чем делать. И за любое решение Поляк высказывался последним, уже после того, как пошумит Шеремет и обменяются мнениями теоретик Большой и стратег Кондратенко. Тогда Гусля принимал ту сторону, которая в данный момент казалась ему более разумной.
Так же он действовал, когда продвигался в мэры родного города. По сути, ему расчищали дорогу с одной стороны — слабо управляемый Игорь Валет-Шеремет, с которым многие в регионе предпочитали не конфликтовать, с другой — более адекватный младший брат Борис, действия которого корректировал сначала из Донецка, а после из Киева опытный политик-переговорщик Евгений Большой, он же Жираф. Открыв в себе со временем способности хозяйственника, Поляк отдал окружению правовую, криминальную и отчасти политическую стороны управления городом. Любое решение он принимал только после обстоятельного доклада: чем выгодно то или иное предприятие, в какую сторону надо двигаться и чем это может грозить лично ему.
Но в сложившейся ситуации, когда Сашка Кондрат наехал с низкого старта, испортил ему праздник и вот уже целую неделю продолжает набеги на Новошахтерск, балом правил Шеремет. Этому хотелось немедленной войны. Поляка раздражала позиция Женьки Большого: фактически их депутат умыл руки, предоставив им самим все это разруливать. И потому Гусля не скрывал радости, когда к решению вопроса подключился Максим Неверов, — к нему Валет хотя бы прислушивался. Пока, во всяком случае.
Когда Неверов закончил рассказ о своей встрече с человеком, который вычислил и перестрелял «У Шульца» бойцов Кондрата за несколько секунд, Шеремет цокнул языком, плеснул себе в толстостенный стакан новую порцию виски из литровой прямоугольной бутылки. Но выпил не в своей обычной манере, махом, а пригубил и, причмокнув, втянул, подражая каким-то американским киногероям.
— Слышь, Макс, — произнес он, и в его голосе прозвучали нотки, похожие на обвинительные. — Мне, допустим, в масть эта идея — стравить беспредельщика Кондрата с таким же отморозком и наблюдать, как они друг дружку рвут. Ни ты, ни я, ни он, — Шеремет кивнул в сторону молчавшего Поляка, — к этой войнушке в стиле наших любимых девяностых годов официально никаким боком не стоим. Серьезно, клевая мысль. Только на хера ты полчаса нам тут втираешь, как ты этого Хижняка убалтывал, укатывал? Мы что, нагнуть его не можем? Мы еще платить ему за это должны? Он еще, сука, нам какие-то условия ставит, да?
Говоря так, Валет заводил сам себя и под конец фразы уже так сильно сжимал пятерней стакан, что побелели костяшки пальцев.
— Допустим, платишь не ты, — подал наконец голос Поляк. — Наехал Сашка на меня, значит, или ему отмаксать то, что он требует, или же заплатить за защиту. Причем гораздо меньше.
— Так зачем вообще ему платить? — взвился Шеремет. — Ты не понял разве, Гусля? Взять его бабу, посадить в подвал, и этот супермен бесплатно принесет тебе под мэрию башку Кондрата. За волосы!
Валет поднял левую руку на уровень плеча, вытянул перед собой и сжал пальцы, изображая, как Хижняк будет сжимать за волосы отрезанную голову их недруга. Со стороны он напоминал Персея, держащего перед собой голову убийственной медузы Горгоны. А потом-таки выпил виски без понтов, на глоток, как пьют славяне, а не англосаксы.
— Вы плохо слушали, Игорь Петрович. — Своего шефа Неверов называл на «вы», стараясь максимально соблюдать дистанцию, тогда как Валет, похоже, назвал бы при встрече на «ты» даже президента США или любого другого человека подобного статуса. — Я действительно собрал о Хижняке далеко не полную информацию. Буду продолжать работать в этом направлении. Но даже того, что я собрал, хватит, чтобы понять: если мы сделаем так, как вы предлагаете, если начнем заставлять его работать на нас под угрозой, Хижняк будет опасен не для наших врагов, а для нас.