Римма разрыдалась. Подруга, как бывает в подобных ситуациях, попыталась ее утешить:
— Дорогая, не нужно плакать… Все будет хорошо! Ну успокойся. Вот, всю косметику размазала… Ну посмотри на себя! Возьми мой платок…
Спасибо Наташе огромное: Римма последовала совету подруги и подошла к зеркалу, благодаря чему звук в наушниках стал намного громче и отчетливее. Словно я не сидела в машине, а стояла в гримерной за трюмо.
Римма высморкалась в платочек, тяжело вздохнула. Минутная слабость прошла — сильная женщина снова взяла себя в руки. В ее слегка дрожащем голосе еще чувствовались последствия только что пережитого выплеска эмоций, но с каждой минутой он становился все тверже, обрастая защитной оболочкой.
— Ты знаешь, я долго терпела, мирилась с этой девчонкой. Бог свидетель: я и слова Валентину не сказала, когда он не пришел домой ночевать.
— И зря! — вставила Наташа. — Я на твоем месте не смотрела бы на их связь сквозь пальцы. Я бы добилась, чтобы они как можно скорее разбежались.
Римма печально вздохнула:
— Сначала я тоже так думала: если их отношения затянутся надолго, устрою им райскую жизнь. Но в душе надеялась, что Валька скоро успокоится и сам ее бросит. Ты же знаешь моего мужа — он терпеть не может прочные связи, серьезные отношения… Предпочитает женщин на одну ночь, чтобы не обременять себя никакими обязательствами. Он и на мне-то женился с условием, что я не буду слишком связывать его свободу. Анна же стала исключением из правил, ради нее он нарушил все свои принципиальные установки. Мне кажется, что ее он по-настоящему полюбил. Может быть, впервые в жизни он испытал такое чувство…
— И что он нашел в Зориной? — недоуменно промолвила Андреева. — Ему нужна сильная, властная женщина, как ты, а не капризная примадонна.
— В том-то и дело, что она только с виду белая и пушистая, а в действительности потверже меня. Вдобавок ко всему она еще и молодая, красивая, даже шикарная женщина…
— Была.
— Да, была. Все никак не привыкну. В сознании не укладывается… По традиционному сценарию обманутая жена должна ненавидеть любовницу своего мужа, но я не чувствую к ней ничего подобного. Мне очень жаль, что такая перспективная актриса столь глупо закончила свою жизнь…
— Но она ведь принесла тебе столько горя! С тех пор как она стала работать в нашем театре, ты стала совсем другой — напряженной, замкнутой, резкой со всеми, похудела катастрофически, куришь постоянно! Так нельзя. Знаешь, я даже рада, что она избавила тебя от дальнейших страданий. Бог ее справедливо покарал.
— Только ли бог? — еле слышно произнесла Лукьянова.
В беседе подруг возникла неловкая пауза. Первой заговорила Андреева:
— Что ты хочешь этим сказать? — осторожно произнесла она, понизив на полтона голос.
— Я боюсь… — сдержанно сказала Римма. — Ты не в курсе последних новостей, поэтому я хочу кое-что тебе рассказать. Может, ты успокоишь мою душу, развеешь сомнения. Возможно, все это — лишь мои домыслы…
— Римма, не пугай меня, — в голосе подруги слышалась неприкрытая тревога. — Что случилось?
В полнейшей тишине прозвучал отдаляющийся звук поспешных шагов и скрип двери — одна из женщин проверила, нет ли кого в коридоре, кто мог бы стать ненужным свидетелем их разговора. По всей видимости, Римма собиралась сообщить подруге нечто секретное, не подлежащее разглашению. Я затаила дыхание и, как будто выпрыгнув из собственной физической оболочки, переместилась из машины в гримерную. Воображение дорисовывало полную картину происходящего: чуть ли не воочию я видела перед собой бледные и взволнованные лица женщин.
И тут я еще раз порадовалась: прослушивающее устройство обладало превосходной чувствительностью — не зря я отдала за этот «жучок» огромную сумму. Поставщик не подвел; идеальное качество стоило таких денег: находясь на расстоянии свыше ста метров от объекта, я слышала буквально каждый звук, раздающийся в помещении.
Дверь плотно прикрыли. Размеренные легкие шаги приблизились к зеркалу, послышался скрип стула под тяжестью тела — в женской гримерке мебель была еще более древней, чем в кабинете администратора.
— Наташ, пообещай мне, что этот разговор останется между нами и ни единая душа о нем не узнает!
— Ты же знаешь, что я никогда не разглашала наши секреты! — начала уверять ее Наталья, но Римма остановила ее:
— Да, да, разумеется… Я и не думала сомневаться в тебе, но на этот раз все гораздо серьезнее.
Лукьянова перевела дыханье, собралась с мыслями и продолжила:
— Где-то недели три назад, не помню точно, Валька попросил у меня развод.
— Да ты что?! — не поверила подруге Андреева. — Неужели он решился на это?
— Это она его вынудила. Оказывается, она обнаружила, что беременна. От него, разумеется. Убивать ребенка она не хотела, но рожать собиралась только в случае замужества. Она, конечно, права — у ребенка должен быть отец…
— Да, но не чужой муж! — возмущенно прервала ее Наталья. — Бесстыжая! И как у нее только совести хватило! Мало того что она увела женатого человека, умудрилась «залететь» от него, так еще и развода требует, права предъявляет…
— Тихо, — остановила подругу Римма. — О мертвых или хорошо, или ничего. К тому же мало ли кто по театру шастает — могут услышать.
— Ой, прости, больше не буду! — спохватилась Андреева, прикрыв рот ладонью. — Я и сама совершенно забыла, что Зориной больше нет с нами…
— Слушай дальше, это еще не вся история. Валька, хоть и увлекся девчонкой не на шутку, все же испугался, когда она начала связывать его по рукам и ногам. Жениться на ней ему не хотелось, я это сразу поняла по его нерешительной просьбе в тот вечер.
— И что ты ему ответила?
— Разумеется, отказала. Я поговорила с ним начистоту. Он признался в своей любовной связи, о которой я и сама знала с самого начала, рассказал о беременности Зориной. Валька выглядел таким растерянным, что мне даже стало его жаль. Я почувствовала, что на самом деле он не хочет разводиться, ведь со мной он был свободной птицей, а Анна намеревалась запереть его в клетке. Он страшно боялся этого, потому и не особенно настаивал на разводе.
— Да послал бы ее подальше!
— Ну, знаешь ли! Как-никак это его ребенка она носила, и сомнений на этот счет у него не было: сама знаешь — Зорина для мужиков была неприступной скалой. Но когда Валька сообщил ей о моем категорическом отказе, Анна закатила такую истерику, что он не рад был, что вообще с ней связался. Зорина сказала, что согласна родить ребенка лишь в том случае, если он оплатит все ее расходы во время беременности. А оценила она их, ни много ни мало, в 100 «штук»! Или давай деньги, говорит, или разводись и женись на мне!
— Вот нахалка! Почему не «лимон»? Знает прекрасно, что таких денег у актеров не бывает. Да и зачем ей столько? Можно подумать, ее зажиточный папаша ограничивал в деньгах единственную любимую дочь. По-моему, она никогда себе ни в чем не отказывала, жила на широкую ногу.