– Рад за тебя, – поднял бровь Майкл.
Гьянкана швырнул очки на стол, они звякнули и немного проехали по столу.
– Первый раз, когда я обратил на тебя внимание, черт, когда же это было, в сорок втором? Когда ты пришел в «Белла Наполи» поговорить с Официантом.
«Белла Наполи» – ресторан на Ривер-Форест, на окраине Чикаго, но официант, о котором говорил Муни, не подавал еду. Гьянкана имел в виду Пола Рикка по кличке Официант.
– Я скучаю по нему, – сказал Майкл, намекая на недавнюю смерть своего крестного отца.
– Такая потеря. Такой человек. Лично я всегда думал, что это ужасно – из-за тюрьмы он лишился кресла, которое по праву принадлежало ему. Джо Бэттерз хороший человек, но при всем моем уважении к нему ему далеко до Пола Рикка. Джо Бэттерз было прозвище Тони Аккардо еще со времен Капоне.
– Я многим обязан Полу, – сказал Майкл.
– Да… да… как и все мы. Жаль, что я не смог приехать на похороны, йо, черт возьми, там должно было быть больше федералов, чем мух над собачьим дерьмом.
– Так и было, – ответил Майкл на это сентиментальное замечание.
– В тот раз в «Белла Наполи» ты произвел на меня впечатление.
– В самом деле?
– Действительно. Это правда. – Маленький человек поерзал в кресле. Он был маленьким в буквальном смысле этого слова, но в нем было что-то необычное, некая харизма, поднимавшая его на пьедестал. – Ты не испугался Бешеного Сэма. Ты не дал ему поблажки.
– А он ее заслужил?
Гьянкано коротко рассмеялся.
– Нет, черт побери! Он был психом, психом и остался. Ты помнишь очки, которые он носит?
– Конечно.
– Ему их не прописывали. У него прекрасное зрение. Но иногда он их снимает, потирает глаза, а потом смотрит на кого-нибудь, уверенный, что застал его врасплох. Как будто мы все думаем, что раз он носит очки, то он совершенно слепой!
Майкл выдавил улыбку.
– В самом деле.
Гьянкана наклонился вперед и сделал большие глаза.
– Ты знал, что он сатанист?
– Сатанист?
– Самый настоящий сатанист, без дураков! Он рассказывал мне про людей, которых убил. Жертвоприношения дьяволу! Я раз видел, как он катался по полу в каком-то припадке, с пеной у рта, и кричал: «Снизойди ко мне, Сатана, я твой слуга, Сатана, управляй мной!» Бред какой-то.
Майкл отхлебнул колы и поставил бутылку на стол.
– Это очень интересно, Сэм.
– «Дьявол заставил меня!» – сказал Гьянкана, напоминая в этот момент самого плохого пародиста всех времен. – Черт! Я могу такое рассказать…
– Ты убедил меня. Бешеный Сэм чокнутый.
Гьянкана наклонился так низко, что почти лег на стол.
– Он не просто чокнутый, Майк. Он опасен.
– Разве это для кого-то секрет?
– Опасен не в том смысле, что может воткнуть нож для колки льда в твою мошонку. Опасен из-за этого дела с Гримальди, этого суда – тызнаешь, как Сэм ведет себя в суде!
– Он защищается.
– Как же. Лежит на носилках в пижаме и кричит в мегафон. Говорит судье, что он хуже, чем Сталин!
– И что?
– А то, что такой непредсказуемый придурок, как Сэм, очень много о нас знает. Ты представляешь себе, какой это риск? А если ему пообещают иммунитет…
– Какое это имеет отношение ко мне?
Гьянкана откинулся на спинку кресла; в окне за его спиной виднелось синее небо, зеленый лес и багровые горы.
– Сэм – проблема. Ты – решение.
Майкл глубоко вдохнул.
– Нужно, чтобы кто-то об этом позаботился – сказал Гьянкана и снова развел руками, – кто-то из тех, кто находится вне подозрений, понимаешь? Ты можешь подойти прямо к Сэму, он ничего не заподозрит. А копы и федералы? Ты так долго был святым, что кто, черт возьми, будет…
– Нет.
Глаза Гьянканы сузились, на его лице было написано скорее замешательство, чем недовольство. Как будто Майкл сказал что-то на суахили.
– У тебя тут непыльная работенка, Майк, – медленно произнес Гьянкана. – Ты уверен, что хочешь потерять ее?
– Уволь меня, если хочешь. У меня есть десяток предложений от честных предпринимателей в Вегасе.
– Честныхпредпринимателей?… – ноздри Гьянканы раздулись.
– При всем моем уважении, Сэм, – сказал Майкл, успокаивающе подняв ладонь, – эта часть моей жизни осталась позади.
Постороннему наблюдателю улыбка Гьянканы могла показаться даже приятной.
– Майк… у тебя нет выбора.
– Это приказ Аккардо?
Овальное лицо Гьянканы вспыхнуло. Но голос оставался спокойным:
– Это мой приказ, Майк. И это не тема для обсуждений. Мы не собираемся устраивать тут дискуссии.
Кивая, Майкл откинулся назад.
– Ты прав. Тут нечего обсуждать. Я не буду этого делать ни для тебя, Сэм, ни для Тони, и ни для кого-либо другого.
Глаза Гьянканы сердито забегали из стороны в сторону, и все же он заставил себя посмотреть на Майкла.
Майкл продолжил:
– Ты не можешь просто зайти ко мне в кабинет, спустя тридцать лет, и ни с того ни с сего сказать, что я снова убийца.
Гьянкана встал.
И навел на него палец.
Палец не дрожал, а голос да, совсем немного.
– Я тебе скажу, что было тридцать лет назад. Тридцать лет назад ты дал клятву. Тридцать лет назад…
Майкл покачал головой.
– Меня не волнуют пушки и кинжалы, и все эти сицилийские скаутские ритуалы. Тогда я, черт возьми, был почти ребенком. А сейчас я взрослый человек. У меня семья и безупречная репутация, и за все эти годы я заработал для вас много денег.
– Для вас! Для вас!
– Уходи туда, откуда пришел, Сэм, и выметайся из имения – ты все еще в черном списке, а я должен защищать интересы инвесторов. Иди и найди какого-нибудь идиота, который будет исполнять твои приказы. Я управляю предприятием Синдиката. Вот и все.
Лицо Гьянканы стало багровым.
– У тебя есть семья, вот именно,Майк.
Майкл встал. Он посмотрел Гьянкане в глаза и произнес холодно, бесстрастно и решительно:
– Послушай, сукин сын. Может, я больше для тебя и не убиваю людей… но против самообороны я ничего не имею против. Хоть пальцем тронь мою семью, только посмотри на них, и ты пожалеешь, что связался со Святым, а не с Бешеным Сэмом… Усек?
Гьянкана глубоко вдохнул.
Маленький гангстер взял со стола свои очки, надел их и пошел к камину, где повернул потайной рычаг. Каменная опора повернулась, открыв темный проход.