– Я, что ли, виновата? – огрызнулась я. – И что мне оставалось делать, видя, что человек через балкон линяет?

– Да я тебя ни в чем не виню! – с досадой сказал Мельников. – Времени только жалко!

– А уж мне-то как жалко, – направляясь к выходу, вздохнула я. – Что ж, спасибо за помощь.

Мельников только рукой махнул. Я уже собиралась уйти, но подполковник остановил меня и сказал, что один из его сослуживцев говорил, что знавал он по своей лейтенантской молодости некоего бандита по кличке Горячий. И даже разыскал его дело. Из него следовало, что этот человек совершил несколько не очень серьезных преступлений и отсидел срок. Но за недостаточностью улик срок ему дали небольшой, и через три года он оказался на свободе. Больше официально Горячий перед обществом ни в чем замаран не был.

Я попросила подполковника поговорить со своими коллегами и выяснить, не знает ли кто-то из них, где проводит этот человек свое время и как его можно найти. Мельников пообещал мне сделать это, и разговор на этом был исчерпан. Я действительно сожалела, что кучу времени мы оба потратили на не относившиеся к делу Маркова проблемы Передреева и совсем неведомого нам Феклистова…

ГЛАВА ПЯТАЯ

А у Заботкиных, куда я поехала сразу после всей этой беготни с Виталием Передреевым, я застала живописную картину. По гостиной, громыхая как своими сапогами, так и голосом, расхаживал раскрасневшийся капитан Тугов. Он чеканил слова:

– В общем, так! Сегодня я ночую здесь! Если эта сволочь сюда сунется – уничтожу. Я сказал! Это он убил Левку. Гад! Он у меня все скажет. Я пистолет свой возьму. А ты, – повернулся он к Марине, – вообще теперь из дома не выйдешь!

Максим спокойно курил и снисходительно наблюдал за Туговым.

– Так. И еще, – продолжал бравый вояка. – Тебе, Максим, желательно в темное время суток тоже никуда не выходить. А еще лучше свои переводы домой возьми. Диспозиция ясна? – И, не дожидаясь ответа, он сказал: – В таком случае – по местам. Я – в военкомат, – он поглядел на часы взглядом главнокомандующего перед сражением, – а в шесть я здесь. Звоню условным звонком. Не два раза, а три. Все запомнили? И дверь никому до моего прихода не открывать! Вообще!

И он уже собрался уходить, но я его остановила.

– Да, слушаю, – оттарабанил Тугов, который, видимо, уже мысленно был на работе, за окошком, где он обычно именно этими словами встречал посетителей военкомата в качестве дежурного.

– Я хочу с вами посоветоваться. У вас нет никаких предположений насчет того, откуда этот Горячий знает о ситуации с Левой и Заботкиными? Кстати, а вы были знакомы с ним?

– Я с такими мерзавцами не общаюсь, – отрезал капитан. – Хоть он и брат Левки.

– И все же, эта мысль не дает мне покоя. Откуда он все знает? Если он, конечно, не тот именно человек, убивший собственного брата...

– Да он это убил, он! – сморщился Тугов, поправляя свой мундир и смотрясь в зеркало. – Больше некому... Стоп!

Мы даже вздрогнули: он вдруг гулко хлопнул себя по лбу своей здоровой ладонью.

– Севка же мне говорил, что он встречал этого обормота на улице! И все ему сказал, – мол, что Макса арестовали, Левку убили... А то бы этот гад так и не узнал, что брата уже похоронили.

– Гайворонский? – уточнила я и нахмурилась.

– Ну, Сева дает! – покачал головой Максим.

– Да ненормальный он просто какой-то! – воскликнула эмоциональная Марина. – Ну и псих!

– Я еще ему сказал – язык тебе надо отрезать, – укоризненно произнес Тугов, подстраиваясь под настроение хозяев. – Чего болтать-то об этом всем подряд!

– Вот это верно, насчет языка, – заметил Максим.

– Так, ладно, мне пора, – еще раз посмотрел на часы Тугов и откланялся.

А я вызвала в кухню Марину. Мне хотелось поговорить насчет Гайворонского именно с ней, поскольку Марина – как женщина – могла лучше своего мужа понимать мотивы поступков Всеволода.

– Марина, как вы сами думаете, для чего Гайворонский это сделал? – спросила я, прикрыв дверь в кухню.

– Сама над этим думаю, – призналась Марина. – Тут может быть несколько вариантов. Первый – просто из-за своей болтливости. Иногда Севу просто несет, и он совершенно не думает, что он говорит и кому. Второй – чтобы показать, что он принимает активное участие в расследовании смерти Левы. То есть, – пояснила Марина, видя мои недоуменно приподнятые брови, – ведь это его сообщение, по сути, является провокацией, верно? И за этим должны были последовать некие действия. Они, кстати, и последовали. И кто знает, может быть, все это приведет к тому, что прояснится разгадка смерти Левы. Сева вполне может так считать. Он вообще склонен к интриганству. Он искренно полагает, что если он скажет одному человеку одно, другому – другое, третьему еще что-нибудь, то неизбежно пойдут какие-то процессы, которые приведут к одному Севе известному результату. Хотя обычно из его столь «мастерски продуманной игры» ничего не выходит. Ну, а в-третьих – чтобы сделать нам гадость.

– Он действительно так плохо к вам относится?

– Я уже и сама не знаю, – вздохнула девушка. – Раньше я никогда не думала, что он может дойти до такого! Считала, что наибольшее, на что он способен, – это шуточки в наш адрес и мелкие подколы. Ну, еще сплетни всякие.

– Марина, простите, что я затрагиваю эту тему... – осторожно начала я, – я слышала, что вы были подругой Гайворонского.

– Ну да, но не близкой, – пожала плечами Марина. – Подруга – это громко сказано. Скорее… Просто знакомой. Приятельницей. Он меня с Максимом и познакомил. А потом мы поженились.

– Но он выражал к вам симпатию?

– Да, но безответно.

– Мог ли он по этой причине затаить на вас зло и теперь мстить вам таким образом?

– Ну нет, не думаю, – покачала головой Марина. – Все-таки, это было давно, около четырех лет тому назад. Да, тогда Сева как-то воспылал ко мне. Правда, он был женат, и я сразу воспротивилась самой идее нашей связи. А потом я вышла замуж за Максима. Сейчас это все забылось, даже сама тема не поднимается. Много времени прошло.

– А вот Тоня Саврасова утверждает, что у вас с Гайворонским существуют близкие отношения, – в упор заявила я.

Марина вспыхнула.

– Господи! – выдохнула она. – Ну, что за люди! Такое впечатление, что Тоне Саврасовой просто нечем больше заняться, вот она и развлекается тем, что подсматривает за чужой жизнью и потом шушукается на эту тему со всеми, с кем можно и нельзя! Я вас уверяю, что у меня с Севой ни-че-го нет! Я люблю своего мужа! И никто другой мне не нужен! И чем мы им всем так поперек горла встали?! Мы с Максимом почему-то ни о ком не сплетничаем!

– Ладно, ладно, все. Извините еще раз.

В кухню осторожно заглянул Максим. То ли его одолел приступ мужской ревности к женской болтовне, то ли просто ему стало скучно. Он вопросительно посмотрел на нас.