Олег внезапно оборвал себя и замер – наверное, ему показалось, что он слишком громко говорит, если честно, так показалось и мне, и я даже подумал – зачем пугать детей страшилками в песочнице?
– Не могу сидеть. – Олег грузно поднялся и почти жалобно взглянул на меня. – Я что-то разволновался, пойдем еще походим, мне, когда хожу, легче, я так быстрее успокаиваюсь. Только не смотри на меня с таким удивлением, вижу твой немой вопрос: а как он вообще при таком психозе ведет дела, да еще их выигрывает?
– Слушай, ты часом не заделался экстрасенсом? – Я попытался незатейливой шуткой разрядить атмосферу. – Еще и подумать не успел, а ты уже дословно меня цитируешь.
– Будешь тут экстрасенсом, – обреченно махнул рукой Олег, – я тоже поднаторел в мотивациях, и потом, все предсказуемо – люди, поступки. Ты думаешь – есть особенные свойства, исключительные обстоятельства, а копнешь поглубже – все тривиально, все как у всех и как всегда.
– А в чем банальность поступка Стеллы? – Мы остановились у павильонов Южного полушария, здесь Олег снова принялся оглядываться и кивнул – давай по пешеходному мосту, я пожал плечами – почему бы и нет? И мы пошли.
– По виду типичная бытовая ссора с летальным исходом, – после минутной паузы продолжил Олег. – Следствие сразу схватилось за эту идею. Ну, ты знаешь, наверное, критические периоды в жизни семейных пар – семь, четырнадцать лет и двадцать один год. Если, разумеется, мы говорим об адекватных семьях, законопослушных гражданах, не бомжах и алкоголиках, а в нашем случае ребята как раз полгода назад отметили двадцатилетие супружеской жизни.
– Любовница Чернова – действительно юная и красивая фотомодель? – Мой голос предательски дрогнул.
– Молодец, подготовился, – горестно улыбнулся Олег и проводил печальным взглядом мирную утиную парочку, из тех, что туда и сюда сновали по новому пруду. – Любовница действительно есть, то есть была, и не одна, и Стелла о них знала. Судя по брачному контракту, который они составили через десять лет совместной жизни, между супругами существовали вполне внятная договоренность и четкое понимание основных целей и задач их брака. Насколько я могу понять подтекст их соглашения, Чернову были нужны партийные связи Стелкиного отца, а он в ответ обеспечивал жене ту жизнь, к которой она привыкла в советское время. Чувств, как я понимаю, между ними не было давно, если они вообще существовали изначально, по крайней мере Стелла молчит и об этом. Их сын учится в Англии и возвращаться не собирается, равно как и заниматься бизнесом отца. Если ты проштудировал Интернет, значит, знаешь, что Чернов от сына отрекся ввиду своей одержимости здоровым мужским образом жизни. Он же вышел из провинции, получил дома правильное военное воспитание…
– Я читал, – подтвердил я, – и про мальчика, и про его взгляды, и о том, что Чернов назначил ему пожизненное содержание, но отказал в полном наследовании, и все как будто должно было достаться Стелле.
– Милиция отрабатывала и эту версию, – кивнул Олег, – даме бальзаковского возраста надоело терпеть мужа-ходока, захотелось свободной жизни и мести за бесконечные измены. Только на этом они и встали – если так, то зачем самой убивать, да еще с таким грохотом? Есть другие способы, при их-то деньгах! Следователи перекопали все мотивы, связанные с бизнесом Чернова, и ничего не нашли. Оставалась только бытовуха. Сдали нервы, перебрала выпивки, поссорились, слово за слово, а потом он ее ударил, она в ответ – за нож. Правда, и здесь не все так хорошо, в смысле – с чего возник нож, а у Стеллы нет следов побоев или насилия. Только алкоголь. Доза, вполне достаточная для того, чтобы спровоцировать, к примеру, приступ щитовидки, которой она страдает.
– Стелла пила? – вздрогнул я, насколько помню, в Интернете мне не попадалось упоминания об этом факте.
– Нет. – Олег на минуту остановился у пруда с цаплями. – Это моя линия защиты. Скрытый, тайный алкоголизм, двойная жизнь, психическая неуравновешенность, отсюда приступ неконтролируемой ярости и неадекватность реакции на обычную домашнюю ссору. Ну и как следствие временная амнезия: что делала – не помню, была не в себе… Такое случается. Понимаешь, я думал: в этом деле чем проще, тем лучше, хотя, конечно, как только происходит нечто подобное в семье любой известной персоны, сразу появляется предположение, что все это неспроста. Однако по жизни самое простое объяснение – самое правильное. Мне несколько раз приходилось сталкиваться со Стеллой и ее мужем на разных приемах и концертах. Тот еще тип. Бесцеремонный, злой, самоуверенный, не говорил – опрокидывал, мог себе позволить публичную грубость и называл это своим личным стилем. Возможно, он что-то сказал, Стелка зацепилась за фразу или слово, дальше – вспышка где-то в недрах женской эндокринной системы, и вот результат. Признают виновной в состоянии аффекта, может быть, удастся добиться повторного психиатрического освидетельствования и содержания в приличной лечебнице.
– У тебя есть какой-то конкретный маршрут? – Когда мы снова двинулись в путь, я обратил внимание на то, что Олег идет, словно ноги сами его несут по знакомым дорожкам.
– Да, я часто прихожу сюда с младшими, – Олег указал на вольеру с жирафами справа, – дальше у них по плану «Экзотариум» с рыбами. Мне этот пункт нашей прогулки нравится больше всего – там я по-настоящему отдыхаю.
– Идем туда?
– Идем. – Олег искоса бросил на меня изучающий взгляд. – Тебя что-то смущает в моем рассказе?
– Нет, пока все объяснимо. Твоя модель вполне логична – главное, чтобы не было злого умысла и предварительного сговора, а в остальном даже можно рассчитывать на снисхождение присяжных, разумеется, отчасти. Но мы же говорим не о линии твоего поведения на суде, а о том, для чего ты позвал меня на самом деле. О каких цифрах шла речь в твоем сообщении на автоответчике?
– Я успел такое сказать? – вздрогнул Олег. – Видать, и сам хорошо приложился…
Мы вошли в здание «Острова зверей» и повернули в «Экзотариум».
Олег немедленно отвлекся на тропических рыб, с плавностью вальса пересекающих бассейновую гладь гигантских аквариумов. Он радовался их созерцанию как ребенок, застывая перед каждым следующим стеклом почти в гипнотическом сомнамбулизме. О детях я бы сказал – замирали, открыв рот, но в отличие от них Олег не тыкал пальцами в особо привлекательный объект и не повизгивал от восторга, без конца дергая за руку папу или маму. Здесь было на что посмотреть – все самое известное и привлекательное из морской фауны: красно-белые рыбы-клоуны, сине-желтые рыбы-хирурги, полосатые ангелы, пятнистые групперы и феерические рыбы-бабочки.
– Тебе не интересно? – Олег заметил мою прохладность.
– Отчего же, – я не стал его разочаровывать, – это действительно очень красиво. Я говорю о рифах, да и сделано искусно, настоящий уголок живой океанской природы.
– Ты давно дайвер? – догадался Олег.
– Лет двенадцать, – кивнул я, – не люблю «уголки», мне мало теплицы или выставочного стенда, я хочу ощутить все пространство, соприкоснуться и прикоснуться. Знаешь, когда вертикальные полуденные солнечные лучи падают на риф, то, что видишь, кажется сказкой или фантастической планетой. Ковер из разноцветных актиний, причудливые изгибы коралловых зарослей и почти никакого притяжения.