– А и поглядим, – поднявшись на ноги, отец Амвросий брезгливо снял прилипшие к кресту травинки. – В кустах, говоришь?
– Да. За мной идите.
Дозорных оказалось трое. Все – молодые, лет шестнадцати-восемнадцати, парни, судя по накачанным торсам и оружию – копьям, палицам и бронзовым кинжалам, – не колдуны. Хотя…
– У этого, вон, амулет, – нагнувшись к одному их спящих, Енко сорвал с его груди золотой медальон с изображением солнца. – Это плохо – у них могла быть связь с колдунами. Впрочем, могла и не быть. Вот если сейчас появится соглядатай…
– Вот он, над сосной!
Вытянув руку, Маюни указал на показавшегося в небе всадника верхом на драконе с вытянутой клыкастой мордою и кожистыми, как у летучей мыши, крыльями. В руках всадник держал короткое копье или, точнее, жезл, лицо его прикрывала маска из отполированного человеческого черепа.
– Я закрою ваши мысли! – быстро пообещал колдун. – Но надо закрыть и остальных… Если разведчик что-то почувствует, он призовет помощь. Быть может, не сразу, сначала вернется, доложит…
– А может, его стрелой?
– Нет! Тогда точно прилетят другие.
– Ой, гляньте-ка, улетает! – приставив ладонь ко лбу – от солнца, – выкрикнул Афоня.
– Тихо ты! – рявкнул на него отец Амвросий. – Орешь как оглашенный! А ну, как услышит? Или эти проснутся.
– Не проснутся. – Енко Малныче улыбнулся. – Я их на двое суток заговорил. Будут спать, потом ничего не вспомнят. Что ж, идем к остальным.
Афоня повел плечом:
– А ты что же, друже – с нами вернешься? Вроде в землю твою проход теперя открыт.
– Открыт-то открыт, – протянул колдун. – Да вот только не дает мне покоя этот разведчик! Кого он почувствовал, чьи мысли прочел? Вас-то я прикрыл… а другие? Да и оберег… уж его-то соглядатай ощутил… то есть – не ощутил и пока, верно, не придал значения. Но он вернется, обязательно вернется… Ах, надобно что-то придумать, что-то такое… этакое.
Оставшиеся в лесу казаки во главе с атаманом тоже заметили всадника на драконе, правда, достать его стрелой из-за дальности расстояния было бы затруднительно, а стрелять из винтовой пищали Иван опасался – это же грохот на весь лес!
– А ты что домой не ушел, Генрих? – поинтересовался Штраубе. – Амулет не нашли?
– Да нашли. – Енко задумчиво покачал головой. – Вот только тут другие заботы появились… Я вот думаю – как бы соглядатаев, буде вернутся, от обережного дуба да от нас прочь увести!
– Так ты думаешь, они все же вернутся? – нахмурился отец Амвросий.
– Могут вернуться, – колдун повел плечом. – И нам надо их опередить, обмануть.
– Обмануть? – оторвав взор от неба, неожиданно расхохотался атаман. – А вот это хорошее дело! Только б придумать – как?
– Да я уж подумал… – скромно признался Енко. – Звери нужны. Кабаны, волки, косули… волчатники тоже подойдут… все, кто стаями ходит. Их бы только найти.
– Найдем! – хохотнув, заверил немец. – Добрых охотников средь нас немало. Вот, помню, как-то у нас, в Мекленбурге, выслеживал я косулю…
Слева внезапно затрещали кусты. Казаки схватились за сабли, ящер Ноляко, опустив морду, угрожающе забил хвостом.
– Сейчас, сейчас я его дубиной! – вглядываясь в заросли, нетерпеливо протянул бугаинушко Михейко. – А ну-к…
– За что дубиной-то?! – из-за кустов послышался чей-то жалобный голос. – Ненадолго ведь отошел… по большому делу, ага.
– Вот засранец! – увидев испуганную рожицу Семки Короеда, грохнул хохотом Ганс. – Ты что же, герр кнехт, не предупредил-то? Дело, конечно, важное, спору нет… но ведь предупреждать надо! Доннерветтер, мог бы ведь сейчас огрести и дубиной!
– Да легко! – ухмыльнулся Михейко. – Экий ты, братец, черт.
– А еще доложить хочу, – потупившись, Короед вдруг резко вскинул глаза.
– Доложить?! – тут немца совсем от смеха скрутило. – В ту кучу, что уже навалил – еще?
– Вот как раз про кучу-то сказать и хочу, – недовольно покосившись на Штраубе, юный казак упрямо наклонил голову.
– Ладно тебе, Ганс, – махнул рукой Иван. – Уймись! А ты, Сема, докладывай.
– Я там, за березками, промеж камней пристроился, – Короедов показал рукой. – А потом увидал… и до меня там кто был, навалили изрядно!
– Так-та-ак… – атаман переглянулся с казаками. – А ну-ка, сходим, поглядим…
– Не надо никуда ходить, – неожиданно влез в разговор Енко. – Это менквы… Я их чувствую. И это славно!!!
Афоня недоуменно похлопал ресницами:
– Чего ж в этом славного-то? Нам только людоедов нынче и не хватало!
– Вот именно, что не хватало, мой друг! – рассмеялся молодой колдун. – Помните, господа, я говорил вам о стае? Менквы как раз подойдут… Их… – он прикрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь. – Семеро. Один вожак, трое юношей-подростков и три женщины. Как раз то, что надо! Сейчас я велю им прийти сюда…
– С ума сошел?! – ахнул немец. – Прав Афоня – зачем нам тут людоеды?
– Мы просто выдадим их за себя, – скривив тонкие губы, снисходительно пояснил колдун. – Ах, жаль, менквы не носят вашу одежду, зато очень любят всякие блестящие безделушки… У вас таковые найдутся? Что вы так смотрите? Имейте в виду, свой амулет я не дам – это все-таки амулет, а не игрушка.
– Гм… – атаман задумчиво почесал правый – со шрамом – висок. – Ну, перстни свои отдам, коли для дела надо.
Афоня потупился:
– А я могу вот… пояс наборный.
А язм – кушак. Баской кушак, красный.
– Так… – ухмыльнулся колдун. – Можно твою шапку, Афоня, мой друг?
Пономарь попятился:
– Дак, о шапках вроде не говорили…
– Нет, нет, – поспешно успокоил Енко. – Менквам мы ее не отдадим. Просто сложим туда все, что у кого есть. Вовсе не обязательно драгоценности, можно просто блестящие пуговицы, завязки…
Подобной ерунды набрали быстро, после чего Енко Малныче в сопровождении атамана и отца Амвросия отправились к спящим неподалеку, в ракитнике, менквам. Как и говорил колдун, их было семеро – грязных, дурнопахнущих, плечистых, с выпуклыми надбровными дугами и массивными челюстями, коих, верно, можно было бы использовать вместо капканов.
– Красавец! – поморщившись, колдун склонился над храпящим вожаком – толстоносым, щетинистым и, по-видимому, чрезвычайно сильным. – Давайте сюда кушак, кольца… вот, нанижем их, словно бусы – и нашему красавцу на шею! Дальше… парням этим – пуговицы, женщинам – завязки… Нет-нет, особенно хороших не надо – вожак живо все отберет. Вот… все, мои друзья! Возвращайтесь и обождите меня… А я тут еще займусь кое-каким делом.
– Волхвованием своим богомерзким займется он, – ворчал по пути отец Амвросий.