– Я врала тебе, – продолжаю я, и слова одно за другим, толкаясь и спотыкаясь одно о другое, вырываются из меня. – В ту ночь. Когда я сказала, что не хочу быть с тобой. Я врала. Потому что ты оказался прав. Я трусиха. Я не могла признаться в правде даже самой себе. И чувствовала огромную вину за то, что предпочла тебя, что захотела провести всю жизнь рядом с тобой, когда весь мир вокруг нас продолжает разваливаться на части. Меня смущало состояние Адама. Меня смущало и сознание того, кто я такая. Я не понимала, что творю, и это казалось мне глупым. В общем, я сама вела себя глупо и еще старалась во всем обвинить тебя, и обидела, причем обидела сильно. – Я пытаюсь дышать ровно. – И я так виновата перед тобой. Прости меня.
– Что… – Уорнер часто моргает. Голос его неровный, он срывается и дрожит. – Что ты такое говоришь?
– Я люблю тебя, – шепчу я. – Я люблю тебя именно таким, какой ты есть.
Уорнер смотрит на меня так, как будто он оглох и ослеп одновременно.
– Нет, – выдавливает он одно-единственное слово, больше напоминающее хрип. Он мотает головой и не смотрит на меня. Он запускает руку в волосы, поворачивается к столу и повторяет: – Нет. Нет, нет…
– Аарон…
– Нет, – говорит он, отступая назад. – Нет, ты не понимаешь, что говоришь…
– Я люблю тебя, – снова сообщаю ему я. – Я люблю тебя, и я хочу тебя, и я тогда еще хотела тебя. Я очень сильно хотела тебя и до сих пор хочу. И я хочу тебя прямо сейчас…
Стоп.
Время, остановись.
Планета, остановись.
Все замирает на тот момент, когда он идет через всю комнату и заключает меня в свои объятия, прижимая к стене. Передо мной все кружится, а я стою на месте и даже не дышу, но я живая, очень живая, я даже слишком живая
и он целует меня.
Страстно и отчаянно. Его руки обхватывают меня за талию, он дышит так тяжело, и поднимает меня, и тогда мои ноги оказываются вокруг его бедер, и он целует меня в шею, в горло, и сажает на край своего огромного стола.
Одной рукой он поддерживает меня за шею, другая рука оказывается у меня под рубашкой. Его пальцы перемещаются по моей спине, и вдруг его бедро помещается у меня между ног, а рука скользит за коленом и вверх, и он прижимает меня сильнее к себе, и тут он отрывает губы, заканчивая поцелуй, а я дышу так часто и быстро, и пытаюсь не нарушать эту близость.
– Вверх, – говорит он, задыхаясь, – подними руки вверх.
Я повинуюсь.
Он стягивает с меня рубашку через голову и бросает ее на пол.
– Ложись на спину, – просит он, тяжело дыша, помогая мне устроиться на столе, а его пальцы скользят по моей спине и ягодицам. Он расстегивает мои джинсы, сначала пуговицу, потом молнию. Говорит:
– Приподними бедра, любовь моя.
И запускает руку вокруг талии, одновременно стягивая с меня и штаны, и трусики.
Мне становится трудно дышать.
Я лежу на столе, и на мне остается один только бюстгальтер.
Потом он избавляется и от него тоже.
Его руки перемещаются по моим ногам и внутренней части бедер, а губы проделывают свой путь вниз по груди, он убирает последние остатки моего самообладания и разума. И мне больно везде, и это самая приятная боль, я ощущаю цвета и звуки, о существовании которых раньше даже не подозревала. Моя голова прижата к столу, а руками я хватаю его за плечи. Он такой горячий, везде-везде, нежный и почему-то очень торопится, а я изо всех сил стараюсь не завизжать что есть мочи, а он уже передвигается еще ниже по моему телу, как будто уже наметил те места, куда он будет меня целовать. И как меня целовать.
И он не собирается останавливаться.
Я не могу больше соображать рационально. Я нахожусь на территории за пределами слов и понятных мыслей. Секунды сливаются в минуты, а сердца останавливаются. И руки переплетаются, а я путешествую по планете, о которой мне ничего не известно. Я вообще ничего больше не знаю, потому что эти мгновения не могу сравнить ни с чем. Ничто больше не захватит меня так, как это происходит сейчас.
Ничто больше не имеет для меня значения.
Только этот момент и его губы на моем теле, его руки на моей коже, его поцелуи в совершенно новых местах, отчего я становлюсь абсолютно и гарантированно сумасшедшей. Я кричу, прижимаюсь к нему, я умираю и вновь возвращаюсь к жизни каким-то чудодейственным образом, и все это происходит в один миг, на одном дыхании.
Он стоит на коленях. Я едва сдерживаю стон, застрявший у меня в горле, а он уже поднимает меня снова и несет на кровать. В одно мгновение он оказывается сверху, и целует меня с такой страстью, что я удивляюсь, почему я еще не умерла, не загорелась огнем и не очнулась от такого прекрасного сна. Он проводит рукой сверху вниз по моему телу, и вот его ладонь уже снова у моего лица, а он целует меня один раз, потом еще, его зубы нежно прикусывают мою нижнюю губу, но всего на долю секунды, и я не могу не прижиматься к нему опять и опять. Я обнимаю его за шею, провожу пальцами по волосам и притягиваю к себе. Он такой сладкий на вкус. Такой горячий и такой сладкий, и мне хочется произнести его имя, но у меня нет времени даже на то, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы произносить какие-то слова.
Я толкаю его вверх и в сторону, чтобы он свалился с меня.
Я быстро расстегиваю его рубашку, при этом руки у меня трясутся, я никак не могу справиться с этими противными пуговицами. Тогда я просто разрываю рубашку, и пуговицы летят по всей спальне в разные стороны, но у меня не остается времени на то, чтобы сбросить с него эту ненужную ткань, а он уже тянет меня к себе на колени. Он располагает мои ноги вокруг своих бедер и отклоняет меня назад, пока матрас не оказывается у меня под головой, а сам наклоняется надо мной, держа ладонями мое лицо. Его большие пальцы становятся двумя скобками у моего рта, он привлекает меня к себе и целует, целует до тех пор, пока сам не опрокидывается на меня, и моя голова улетает куда-то в забытье.
Это невероятный, долгий и страстный поцелуй.
От такого поцелуя звезды загораются на небе и освещают весь мир. Такой поцелуй длится вечность и вообще находится вне времени. Он держит руками мои щеки, а сам немного отстраняется, но лишь для того, чтобы заглянуть мне в глаза. Его грудь вздымается, и он произносит:
– Я думаю, что у меня сейчас разорвется сердце.
Как мне хочется научиться запоминать такие моменты, чтобы потом можно было бы мысленно повторять их бесконечное число раз.
Потому что это…
Это – все.
Уорнер спит все утро.
Он не стал подниматься, чтобы отправиться на занятия в тренажерный зал. Не стал просыпаться, чтобы идти под душ. Вообще ничего не стал делать. Сейчас он лежит на животе, обхватив руками подушку.