– Что ж, приступим, – проворчал Ловчий.
Джил посмотрел на него, усмехнулся. Потом поднял меч и вдарил рукоятью в деревянную стенку. Посыпались щепки, хлынул свет. Следуя примеру предводителя, солдаты крушили непрочную облицовку и выскакивали в просторное, ярко освещенное помещение.
Индаро огляделась. В покое совсем не было мебели, зато на стенах виднелись фрески, изображавшие небо и облака. В высокие окна вливался солнечный свет. Индаро просто не могла им налюбоваться. Она не видела солнца уже несколько недель.
Джил помедлил, не зная, куда направиться, и оглянулся, ища взглядом Элайджу. Но ничего сказать не успел – в зал вбежал солдат-горожанин. При виде вооруженных вторженцев он резко остановился, открыл рот для крика и тут же упал, пронзенный несколькими стрелами. Лучники-петрасси отметили его смерть восторженными криками.
Однако тут появился второй солдат и заорал:
– Они здесь! Здесь!
Его тоже убили, но издали послышался шум бегущих ног. В зал хлынули солдаты Города. Индаро увидела черную с серебром форму: Тысяча! Императорские телохранители были свежими, полными сил – и жаждали крови.
Он сказал: «Они здесь». Стало быть, пришельцев ждали…
Где-то в отдалении начал подавать голос тревожный гонг.
Индаро отбила секущий удар и сделала ответный выпад. Ее клинок скользнул по нагруднику. Она чуть не потеряла равновесие, но увернулась, когда меч свистнул снова. Издав оглушительный вопль, Индаро вогнала лезвие солдату в пах, туда, где сходились две пластины доспехов. Солдат свалился, обливаясь кровью. Индаро отступила назад и оглянулась в поисках Элайджи. Он пластался по стене, пытаясь скрыться там, откуда все они вылезли. Его прикрывали Гаррет и солдат-петрасси Нандо. На глазах у Индаро Нандо получил мечом в живот. Воительница метнулась вперед и рубанула нападавшего по шее. Ее меч скользнул по доспехам, но солдат отвлекся от Нандо. Гаррет мигом вогнал ему нож в лицо чуть выше нащечника.
Некоторое время вторженцы благополучно держались, но защитники дворца все прибывали. В конце концов их набилось столько, что ударному отряду противостоял строй глубиной в два-три человека. Джил свалился, получив резаную рану в бедро. Индаро пробилась к нему в толкотне и припала на колени.
– Мне Фелла надо найти, – сказала она.
– Возьми с собой Элайджу, – задыхаясь, проговорил он. Его нога сильно кровоточила. – И Гаррета с Ловчим… Постарайтесь пройти чертогом Назирающих. А мы пока их займем…
Она кивнула. И, больше не тратя слов, лишь похлопала по плечу. Потом стала пробираться вдоль стены, позади схватки. Она велела Элайдже с Гарретом уходить, и те послушались, но Ловчий лишь мотнул головой.
– И ты вот так оставишь этих храбрецов умирать? – бросил он упрямо. Насадил противника на меч и остановился передохнуть.
– Я здесь ради Фелла, а не ради Джила Райядо! – в ярости выкрикнула она, перекрывая шум боя, и схватила северянина за камзол на груди. – Наше присутствие здесь погоды не сделает! Мы не смеем погибнуть, пока не исполним то, зачем пришли!
Ловчий увернулся от нацеленного в голову удара. Индаро прыгнула вперед и пырнула нападавшего. Снова ее меч отскочил от доспеха, но горожанин задохнулся, его согнуло, и тогда Индаро перехватила меч двумя руками и вогнала поверх лат – через отверстие для шеи прямо в сердце. Оставила затупившийся меч торчать в теле и схватила выпавший клинок неприятеля. Снова повернулась к Ловчему, и на сей раз тот кивнул.
– Ну ладно, шут с тобой, – уступил он неохотно. – А я только собрался позабавиться… – И захромал следом за ней.
Индаро перебежала вдоль стены и вновь оказалась в стражницкой.
– Элайджа, – велела она, – веди нас в чертог Назирающих!
Юноша кивнул и бегом устремился наружу.
* * *
Дол Салида был не особенно набожен. Это, впрочем, не мешало ему перед лицом смерти обращаться к солдатским богам. Сидя в лагере пленных, он принимал участие в ритуалах, отправляемых более истово верующими. Сам же он полагал, что судьба каждого определяется еще в момент зачатия и в дальнейшем не может быть изменена, а значит, без толку просить у богов мирских богатств или вымаливать спасение. Боги, считал Дол, либо равнодушны к людским мольбам, либо вовсе не существуют. Результат один и тот же.
Но когда Дол только начал служить в коннице – шестнадцатилетний, жадно тянущийся ко всем благам и удовольствиям подлунного мира, – он однажды присутствовал на ритуале поклонения богине вызывания Рарате Лучезарной. Его туда пригласила девушка, на которую он желал произвести впечатление; вся ее семья ревностно чтила богиню зимы. Пир призывания долженствовал отмечать рождение Рараты в человеческом облике. Его справляли в первый день зимы, когда великие семейства призывались для подношения даров божественному ребенку. Дол, к некоторому своему удивлению, наслаждался песнями и танцами, сопровождавшими обряд. Ну и конечно, горячими пряными винами, которые там подавались. С тех пор он по возможности посещал праздник каждый год.
Когда он оказался вхож в Алый дворец, участие в ритуале приобрело особый смысл, ибо Пир призывания был исключительно важен для великих семейств. Поэтому любой, кто искал их, особенно Винцеров, расположения, просто не мог себе позволить его пропустить.
Так и вышло, что Дол, хромая, направлялся к башне Рараты, находившейся в западном крыле. Как вдруг издалека донеслось низкое уханье гонга. Тревога во дворце!
Почти тотчас же мимо Дола пронеслась целая сотня тысячников. Лязгали доспехи, латные башмаки высекали искры из мостовой. Дол шарахнулся к стене, чтобы его не сшибли с ног.
– Что случилось?
– Вторжение! – прокричали в ответ.
– Где?
Но телохранители уже умчались. Дол последовал за ними. Похоже, сведения, которые он передал куда следует, оказались верны. Теперь ему хотелось посмотреть, чем все это кончится.
Воины мчались прочь от западного крыла – в самую середину дворца. Дол не мог угнаться за ними и скоро потерял их из виду. Потом он услышал слаженный топот, спустился на два этажа и увидел еще одну сотню, направлявшуюся к Цитадели. Это были Псы войны под командованием Леоны Фарр Дюлак, женщины с грубым лицом и ярко-рыжими волосами.
– Где вторженцы? – обратился к ней Дол, но она и головы не повернула.
За ними тоже было трудновато угнаться, но по пути к дверям Цитадели Дол не слишком отстал. Внутри зеленых стен он никогда еще не бывал, но вошел без малейших сомнений и начал в изумлении озираться. Он был премного наслышан о здешних красотах: покои, мол, там сплошь из золота и драгоценных камней, а полы и вовсе хрустальные, – но сам в это не верил. Когда он думал о Цитадели, ему виделся образ, навеянный ее репутацией как места смерти и ужаса: голый камень, холодный металл… И что? Он шагал анфиладами пышных комнат, уставленных изысканной мебелью. Резное дерево, позолота, переливчатые занавеси, изваяния мускулистых красавцев…