В рубке было темно; но скоро мои глаза привыкли к этой темноте, и я увидел рулевого, державшего обе руки на штурвале.
— Теперь, — сказал капитан Немо, — поищем вход в туннель.
Электрические провода соединяли рулевую рубку с машинным отделением, и при посредстве ряда условных сигналов капитан мог, не отходя от штурвала, давать приказы — увеличивать или уменьшать скорость судна.
Капитан Немо нажал металлическую кнопку, и в ту же минуту винт сбавил число оборотов.
Я молча смотрел на крутую гранитную стену, — непоколебимое подножие материка — вдоль которой мы шли на расстоянии нескольких метров в течение почти часа.
Капитан Немо не спускал глаз с компаса, и по его указаниям рулевой поворачивал штурвал, все время меняя направление корабля.
В 10 часов 15 минут капитан Немо сам стал за штурвал.
Перед нами открывался вход в широкую и глубокую галлерею.
«Наутилус» смело вошел в нее.
Железная обшивка корабля непривычно загудела. То был шум вод Красного моря, низвергавшихся по уклону в Средиземное море. Поток увлекал «Наутилус» вперед с быстротой стрелы, несмотря на то, что для торможения движения машина сообщала винту обратное вращение с предельным числом оборотов.
На стенках туннеля при этой головокружительной скорости можно было различить только сверкающие полосы света, начерченные электрическим прожектором. Сердце мое бешено стучало и я придерживал его рукой, чтобы умерить биение.
В 10 часов 35 минут капитан Немо передал штурвал рулевому и, повернувшись, ко мне, сказал:
— Мы в Средиземном море.
Увлекаемый потоком, «Наутилус» меньше чем в двадцать минут пересек под землей Суэцкий перешеек…
На следующий день, 12 февраля, на рассвете, «Наутилус» всплыл на поверхность. Я поспешил подняться на палубу.
В трех милях к югу от нас смутно вырисовывался в утреннем тумане контур древнего Пелузиума.
Стремительный поток мгновенно перенес нас из одного моря в другое. Но этот туннель, по которому легко было спускаться, вероятно, был совершенно непроходим в обратном направлении — из Средиземного моря в Красное.
Около семи часов утра Нед Ленд и Консель присоединились ко мне. Эти неразлучные друзья преспокойно проспали всю ночь, нисколько не интересуясь подвигом «Наутилуса».
— Ну-с, господин профессор, — насмешливо спросил канадец, — а где же обещанное Средиземное море?
— Мы плывем по его поверхности, друг Нед, — ответил я.
— Как! — воскликнул Консель, — Значит… этой ночью?
— Совершенно верно, этой ночью в продолжение двадцати минут мы прошли сквозь этот непроходимый перешеек!
— Не верю, — сказал Нед Ленд
— Напрасно, мистер Ленд, — ответил я. — Низменный берег, который вы видите на юге, — это берег Египта.
— Меня не проведешь, господин профессор, — возразил упрямый канадец.
— Раз хозяин утверждает, ему нужно верить! — сказал Консель.
— Кстати сказать, Нед, — продолжал я, — капитан Немо лично продемонстрировал мне свой туннель. Я стоял рядом с ним в рулевой рубке, в то время как он сам направлял «Наутилус» через узкий проход.
— Слышите, Нед? — спросил Консель.
— У вас прекрасное зрение, Нед, — добавил я, — и вы легко можете убедиться, что я вас не обманываю. Глядите, там должна быть видна гавань Порт-Саида!
Канадец устремил глаза в указанном направлении.
— Действительно, — сказал он, — вы оказались правы, господин профессор, и ваш капитан — мастер своего дела. Мы в Средиземном море. Хорошо. Давайте поболтаем о наших делишках, но только так, чтобы никто не мог нас подслушать.
Я отлично понял, куда метит канадец. «Во всяком случае, — подумал я, — поговорить об этом необходимо, раз Нед Ленд настаивает.
И мы втроем пошли к выступу прожектора и уселись там.
— Теперь мы вас слушаем, Нед, — сказал я. — Что вы хотели сообщить нам?
— Мое сообщение будет очень кратким, — ответил канадец. — Мы подходим к Европе, и, прежде чем капитану Немо взбредет в голову потащить нас на дно Полярного моря или в Океанию, я предлагаю расстаться с „Наутилусом“.
Признаюсь, что мне неприятно было спорить с канадцем на эту тему. Мне ни в какой мере не хотелось стеснять свободу своих, товарищей, но, с другой стороны, у меня не было желания так скоро расстаться с капитаном Немо. Благодаря ему, благодаря его изумительному кораблю я каждый день пополнял свои знания, заново написал свою книгу о жизни морского дна, находясь, так сказать, в самом центре развития этой жизни. Где еще я найду возможность так полно изучить чудеса океана? Конечно, нигде. Поэтому мне не хотелось покинуть подводный корабль, покамест не завершится наша кругосветная исследовательская экспедиция,
— Друг мой Нед, — сказал я, — ответьте мне, не таясь: неужели вы скучаете на этом корабле? Неужели вы проклинаете судьбу, забросившую вас сюда?
Канадец ответил не сразу. Скрестив руки на груди, он сказал:
— По правде говоря, я не жалею, что совершил это подводное плавание. Когда-нибудь я буду с удовольствием вспоминать о нем. Но для того чтобы это произошло, нужно, чтобы наше плавание окончилось. Вот что думаю я по этому поводу!
— Это плавание кончится, Нед.
— Где? Когда?
— Где? Не знаю. Когда? Не могу вам сказать точно, но думаю, что тотчас же после того, как море раскроет нам свою последнюю тайну. На этом свете всякое начало рано или поздно должно иметь свой конец.
— Я совершенно согласен с хозяином, — вставил Консель.
— По-моему, вполне возможно, что, объездив с нами все моря и океаны, капитан Немо просто-напросто вышвырнет нас.
— Вышвырнет? — обиделся канадец. — Вы сказали, что он нас вышвырнет?
— Не придирайтесь к словам, Нед Ленд, — вмешался я.
— Нам нечего бояться капитана Немо, в этом я не, согласен с Конселем. Но, с другой стороны, нельзя надеяться и на то, что он добровольно согласится отпустить нас. Мы знаем все секреты „Наутилуса“, и вряд ли он позволит, чтобы они странствовали по белу свету вместе с нами.
— На что же вы, в таком случае, надеетесь? — спросил канадец.
— На обстоятельства, которые рано или поздно сложатся так, что мы сможем воспользоваться, ими. Это может случиться через шесть месяцев с таким же успехом, как и сейчас.
— Гм, — буркнул Нед Ленд. — Скажите на милость, господин натуралист, можете ли вы предугадать, где мы будем через шесть месяцев?
— Может быть, снова здесь, а может быть, и в Китае. Вы знаете, что „Наутилус“ — поразительно быстроходное судно. Он несется по океанам с такой же скоростью, как ласточка по воздуху или курьерский поезд по земле. Он не боится оживленных морей — мы в этом уже убедились. Кто может сказать, что через шесть месяцев он не вернется снова к берегам Франции или Англии и что условия для побега не будут еще более благоприятными, чем сегодня?