Лобсанг сказал:
— Выходка Салли сделала проблему троллей и людей самым актуальным вопросом, да. Но вся эта история уже несколько лет на грани кризиса. Не сомневаюсь, ты в курсе. И теперь тролли начали действовать самостоятельно. Что сулит определенные последствия для нас всех.
— Да, я слышал. Тролли просто берут и уходят.
Лобсанг улыбнулся.
— Я тебе сейчас покажу. Точнее, покажут мои тролли.
— Твои тролли?
— В десятке переходов отсюда их целая компания. Мои здешние владения распространяются на несколько соседних миров.
Он протянул руку, словно приглашая пройти.
— Сейчас увидишь.
В группе было около двадцати троллей. Самки сидели в тени раскидистого дерева и лениво чистились, детеныши играли, несколько молодых самцов без особого увлечения боролись, а по краям мелькали туда-сюда взрослые самцы. Работая, играя и дремля, тролли пели — энергичную песню, насыщенную сложными гармониями и переходами. Мелодия повторялась каноном, образуя замкнутый круг.
Лобсанг отвел Джошуа в маленький садик, обнесенный забором. Там стояли несколько скамеек и фонтан. Земля под кронами разбросанных деревьев была покрыта мхом — не травой, а мхом, который при свете заходящего солнца сиял ярко-зеленым.
— Садись, если хочешь, — сказал Лобсанг. — Пей. Вода чистая, из источника. Кстати говоря, надо почистить трубы…
Он неуклюже опустился на четвереньки и пополз по газону, выдергивая отдельные стебельки травы, как сорняки.
— «Старая горная роса», — произнес он.
— В смысле?
— Так называется песня, которую поют тролли. Старинная народная ирландская песня. Первый контакт людей с каждой отдельно взятой группой троллей можно датировать по песням, которые они поют. В данном случае это произошло в конце девятнадцатого века. Помнишь рядового Перси? Я провел небольшое исследование, и результатом стало нечто вроде карты перемещений прирожденных путников, предшествовавших Уиллису Линдси. Хотя, конечно, не всегда возможно отследить блуждания троллей.
— Что ты имел в виду под «своими» троллями, Лобсанг?
Лобсанг двигался вперед, терпеливо пропалывая лужайку.
— Фигура речи. Эту стаю я нашел в одном из миров Кукурузного пояса и, как мог, пригласил их последовать за мной. Здесь живут и другие группы. Разумеется, они — мои тролли в том же смысле, как Шими — моя кошка. Но я создал заповедник — тут и в соседних мирах, на много квадратных миль. Я не пускаю сюда людей и изо всех сил делаю так, чтоб троллям, этой стае и другим, было уютно. Я пытаюсь изучать их, Джошуа. Ты знаешь, что я занимался троллями десять лет, со времен нашего путешествия на «Твене» и визита на Мягкую Посадку. Здесь я могу наблюдать за ними в условиях, приближенных к естественному состоянию.
— Ты поэтому стал таким смиренным, Лобсанг? Ты, сверхчеловеческое существо, охватывающее два миллиона миров, понизился до уборщика?
Он улыбнулся, не прекращая работать.
— Честно говоря, да, в общении с троллями смирение помогает. Я постоянно присутствую, но никого не устрашаю. Но не говори, что я понизился. Особенно в присутствии сестры Агнес. С ее точки зрения, я расту.
— A-а. Так это ее идея?
— Она говорит, что детские башмаки мне уже малы.
— Очень в духе Агнес.
— Если я хочу стать частью человечества, нужно в него влиться. Спуститься на землю, стать нижним звеном пищевой цепочки, так сказать.
— И ты согласился?
— Ну, не было особого смысла так утруждаться и заново воплощать эту женщину, если я не собирался прислушиваться к ее советам, правда? Вот почему я подумал, что нуждаюсь в ней, Джошуа, ну или в ком-то подобном. В человеке, у которого есть здравый смысл и моральное право нашептывать мне на ухо сомнения.
— И как, работает?
— Я многому научился. Например, насколько менее декоративным кажется декоративный сад, если именно тебе приходится подметать сухую листву. Как обращаться со шваброй, которая требует, помимо умения владеть обеими руками, еще и некоторой энергосберегающей стратегии. Ты удивишься, сколько, оказывается, в мире углов. Возможно, это какой-то многомерный парадокс. Но есть и обязанности, которые мне нравятся. Кормить карпов. Подстригать вишневые деревья…
Джошуа представил Агнес, хохочущую во все горло. Но ему самому было не до шуток.
Лобсанг заметил его каменное лицо.
— А, старый гнев еще не утих, я вижу.
— А чего ты ожидал?
Десять лет назад, вернувшись из своего путешествия с одним из аватаров Лобсанга в отдаленные закоулки Долгой Земли, Джошуа обнаружил Мэдисон в виде обгорелых руин. Город разрушила ядерная бомба фанатика. С тех пор у Джошуа не хватало сил заговорить с Лобсангом.
— Ты по-прежнему считаешь, что я мог бы вмешаться, — негромко произнес тот. — Но меня там не было. Я ведь улетел с тобой.
— Не целиком…
Лобсанг, по природе своей разлитый в пространстве, всегда утверждал, что его истинная сущность отправилась с Джошуа в далекие последовательные миры и так и не вернулась. С кем бы Джошуа сейчас ни разговаривал, это был другой Лобсанг, другое вместилище души, частично синхронизированное с оставшимися на «Марке Твене» копиями благодаря хранилищам памяти, которые Джошуа доставил обратно на Базовую. Другой Лобсанг — не тот, которого знал Джошуа и который, возможно, продолжал существовать где-то далеко. Но этот Лобсанг был свидетелем гибели Мэдисона — и предпочел остаться в стороне.
— Даже тогда, десять лет назад, когда «Твен» вернулся, ты был… — Джошуа отыскал в памяти старый религиозный термин, — имманентным. Ты наполнял весь мир. Ну или так ты утверждал. Однако ты пропустил тех ублюдков с бомбой, позволил Янсон и другим копам тщетно бегать и искать их, тогда как мог бы…
Лобсанг кивнул.
— Тогда как я мог, метафорически выражаясь, щелкнуть пальцами и предотвратить преступление. Ты бы этого хотел?
— Если ты мог, почему ты им не помешал?
— Знаешь, веками люди задавали тот же самый вопрос христианскому Богу. Если Он всезнающ и всемогущ, как Он допускает страдания хотя бы одного-единственного ребенка? Я не Бог, Джошуа.
Тот фыркнул.
— Но ты любишь вести себя как Бог. Даже в сандалиях и с метелкой.
— Я не читаю в душах мужчин и женщин. Я вижу только внешнее. Иногда, когда истинная суть наконец прорывается в слове или поступке, я понимаю, что ничего подобного не предвидел. И даже если бы я мог остановить тех террористов — стоило бы это делать? И какой ценой? Скольких бы пришлось убить, чтобы предотвратить поступок, который, возможно, так и остался бы чисто гипотетическим? Что бы ты тогда обо мне подумал? Людям дана свободная воля, Джошуа. Когда они причиняют друг другу вред, Бог не желает им мешать, а я не могу. Думаю, тебе следует поговорить об этом с Агнес.