— Не смешно. — Анна осушила бокал и налила еще вина.
— Хочешь сыра? — спросил он, роясь в коробке в поисках любимого печенья.
— Нет.
Анна смотрела, как он жует сыр. Ричард был привлекательным мужчиной, однако сейчас выражение его пронзительно-голубых глаз сделалось ледяным.
— Ты успокоилась?
— Да, — отозвалась она угрюмо.
— Отлично. — Он налил вина и сделал маленький глоток, прежде чем поставить бокал на стол. — Я не имею никакого отношения к той статье, что выйдет в свет в ближайшие выходные. Точно так же как у тебя есть шеф, известный под именем «старший детектив-инспектор Ленгтон», у меня тоже есть начальство — редактор газеты. Это очень волевая, властная женщина. В тот день, когда мы с вами посетили судебно-криминалистическую лабораторию, она была на большом приеме для разных важных персон, в частности политиков и борцов с преступностью. И перед ними держала речь также приглашенная туда профессор Марш.
Анна перестала дуться и вся обратилась в слух.
— И если не ошибаюсь, ваша выписанная из Штатов консультант-психолог имела долгий разговор с моим редактором. И даже упомянула о том, что мы виделись в судебно-криминалистической лаборатории. И что я ее чуть ли не очаровал! — Он улыбнулся, но Анне было не до веселья. Его тон сделался серьезнее. — Я ни разу не проболтался об этой посылке, Анна. У меня есть фурия-редактор, которая вцепляется в меня мертвой хваткой, чтобы я высиживал материал для первой полосы и выдумывал броские заголовки. И я получил очередную отповедь за то, что не посвятил ее в происходящее.
— Это правда?
— Господи, Анна! — взвился он вдруг, откидываясь на спинку стула. — Ты сделала неверные выводы и даже не дала мне возможности изложить свою версию событий, прежде чем на меня наброситься.
Анна глубоко вздохнула:
— Итак, профессор Марш рассказала твоему редактору о деталях нашего расследования?
— Именно это я тебе только что и говорил. Еще она сказала, что считает нашим общественным долгом посвятить читателей в то, что рядом орудует кошмарный убийца, а вы, похоже, даже близко не подошли к тому, чтобы его раскрыть.
Анна взяла свой бокал и устроилась на диване. Он тоже пересел с бокалом — на большое и единственное в комнате кресло напротив хозяйки.
— Извини меня, — сказала Анна.
— Конечно. И если ты из-за этого оказалась в кипятке, тебе следовало бы для начала пойти к твоему старшему инспектору Ленгтону — он ведь втащил эту дамочку в вашу следственную группу?
Анна не ответила. Он скрестил ноги, вертя в руке бокал.
— Я открою ту бутылку, что принес? Там вино получше.
Она пожала плечами. Дик поднялся и прошел на кухню. Анна чувствовала себя глупо и не знала, что сказать. Он вернулся, наполнил свой бокал, затем остановился перед ней:
— Налить?
— Да, будь любезен. Спасибо.
— Пожалуйста. — Он поставил бутылку на стол и уселся рядом с Анной на диван. — Я прощен?
— Да. Извини.
Рейнольдс глотнул вина и посмотрел в телевизор — все это время он работал с выключенным звуком.
— Это единственная твоя возможность развлечься?
Анна указала на стереоприставку. Дик поднялся, просмотрел ее компакт-диски, запустил один, затем достал коробок спичек и зажег свечи на полке. Погасил свет, выключил телевизор и сел опять подле нее:
— Так-то лучше.
— Хорошее вино, — сказала она, оттаивая.
— Ну, теперь ты знаешь, почему я припозднился. Мне действительно неловко, но она не отпускала меня до тех пор, пока не выдам статью. — Дик откинулся на спинку дивана. — Неудивительно, что ты не хочешь об этом говорить. Я зашел на сайт о Черной Орхидее и увидел там такие кровавые подробности — мороз по коже! И мысль о том, что у нас орудует маньяк, старающийся имитировать все действия того злодея, просто в голове не укладывается. Знаю, бывают убийцы-подражатели, но этот — просто чокнутый. Зачем копировать убийство, совершенное в сорок седьмом году?
— Потому что тот убийца так и не был пойман.
— Но такая предварительная подготовка — откачать кровь, прежде чем разрезать тело надвое…
Анна закрыла глаза и вздохнула. Он повернулся к ней:
— И ты можешь при этом спокойно спать?
— Обычно да, но всякое бывает. К кошмарам привыкаешь — это моя работа, ты знаешь. Но иногда жуткие видения проникают в сознание и там остаются.
— Знаешь, от какого видения мне теперь не избавиться?
Анна не ответила.
— От взгляда ее глаз. Я прежде не знал, что мертвые глаза что-то выражают. Я думал, они становятся пустыми, когда сердце останавливается, — но в ее глазах столько боли! Ужасно.
— Да.
— У Луизы Пеннел на лице было то же выражение, что и у Элизабет Шорт?
— Да.
— Как такое может быть, что одно человеческое создание хочет причинить такие мучения другому? Что толкает его на это?
— Не знаю. Это можно объяснить только сумасшествием.
— Как ты попала в убойный отдел?
— Потому что я хотела туда попасть.
— Ты сама это выбрала?
— Да. Мой отец тридцать лет проработал в убойном отделе.
— Ты когда-нибудь с ним работала?
— Нет, он умер почти три года назад.
— Сожалею. Не сомневаюсь, он очень гордился бы тем, что ты пошла по его стопам.
— Да. Думаю, гордился бы.
— А твоя мать?
— Она умерла раньше, чем отец.
Дик склонился к ней ближе, почти коснувшись головой ее плеча:
— То есть ты сирота?
— Я никогда не думала об этом, но пожалуй что да.
— Тебе бывает одиноко?
— Ну, родственников у меня поблизости нет.
— А друзья?
— Не много. Большей частью коллеги. Почему ты об этом спрашиваешь?
— Пытаюсь узнать тебя лучше.
— Что ж, как видишь, тут мало что можно разузнать.
Он улыбнулся:
— Насколько я вижу, у тебя большая коллекция компакт-дисков, опрятная маленькая квартирка и сама ты очень симпатичная.
— Чепуха! — рассмеялась она.
— Симпатичная! Ну, я так думаю. Мне нравятся твои рыжие вьющиеся волосы. Ты знаешь, что у тебя на носу веснушки?
Рука Анны непроизвольно потянулась к лицу.
— Я обычно пытаюсь их скрывать, но сегодня, придя домой, не стала краситься.
— У тебя чудесная кожа. И очень красивые пальцы. — Он протянул руку и взял ее ладонь в свою.