— Что?!
— Я не обсуждала дело Красной Орхидеи с Ричардом Рейнольдсом.
— Господи, даже имя у него как у мультяшного героя!
— Это обсуждала профессор Марш с редактором газеты, где работает Рейнольдс. Главный редактор, вернувшись в отдел криминальной хроники, пришла в ярость. Ее не посвящали ни во что, она вообще не знала, что убийца выходил на связь, — и теперь, учуяв, какой это взрывной материал, потребовала выдать статью, где сравниваются старое дело и наше. А поскольку мистер Рейнольдс всего лишь работает в отделе криминальной хроники, он не вправе налагать вето на какой-либо материал. И хотя он пытался соблюдать запрет на публикации, его редактор, образно выражаясь, пустила его мнение мелким шрифтом и настояла на том, что в интересах общества — опубликовать сведения о кошмарном убийстве и о маньяке, до сих пор разгуливающем на свободе.
Выговорив все это на одном дыхании, она остановилась набрать воздуху.
— Достаточно! — резко сказал Ленгтон и зло посмотрел на Анну. — Мне ясна картина, Тревис.
— Теперь было бы неплохо извиниться, — ядовито произнесла она.
Ленгтон сердито глянул на нее:
— Извини. Извини, что вцепился в ложные выводы и тебе в горло.
Анна поднялась, снисходительно улыбнулась:
— Спасибо.
Она вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
К тому времени, когда Ленгтон появился в комнате следственной бригады, она уже договорилась о встрече с четырьмя субъектами из своего списка. Телефоны не переставали трезвонить, и двое служащих сверхурочно работали на коммутаторе. Ленгтон выглядел просто всклокоченным: волосы, как всегда непричесанные, стояли дыбом.
— Мы пока что так и не получили никакого ответа на мое обращение в прессе. Из-за этой статьи на нас хлынул целый шквал сумасшедших, но надеемся, среди них все же окажется полезный человек. Благодаря записной книжке жертвы мы свяжемся со всеми, кого она знала. Посмотрим, может, из них кто прольет какой-то свет на подозреваемого. — Ленгтон указал рукой на изображение лос-анджелесского убийцы, затем сунул руки в карманы. — Все, что мы можем делать, — это ждать. Теперь, когда сравнение между давним убийством в Лос-Анджелесе и нашим делом стало достоянием общественности, на нас обрушится шквал звонков, поэтому я намерен сегодня же после полудня дать пресс-конференцию. Покажем наш набросок и выразим надежду, что кто-то на наш призыв откликнется, и так далее и тому подобное. Однако мы не будем раскрывать тот факт, что подозреваемый мог установить связь с Луизой Пеннел посредством объявления о приеме на работу. Тут мы пока что ничего не раздобыли — но надеемся. Также не будем публично озвучивать тот факт, что получили образцы ДНК с нижнего белья жертвы, которые нам пригодятся — а может, и не пригодятся, — когда мы поймаем наконец этого ублюдка!
Еще минут десять Ленгтон топтался на месте, наконец закончил совещание. Детективы, которым надо было опросить знакомых Луизы Пеннел, собрались покинуть штаб.
Анна была уже у выхода, когда детективу-инспектору Баролли внезапно повезло. По запросу Тревис выяснили, что в газете «Таймс» имелась рубрика объявлений о найме на работу как раз в тот период, когда Луиза работала в стоматологической клинике. Объявлений были сотни, и одно за другим их просматривали и вычеркивали, пока наконец Баролли не наткнулся на весьма подозрительное: писатель приглашает на работу девушку со знанием машинописи и стенографии и желанием немедленно отправиться путешествовать по миру, опыт работы не требуется; соискательницы должны быть между 24 и 30 годами, привлекательными и хорошо одетыми. Далее указывался только номер абонентского ящика.
Баролли показал объявление Ленгтону:
— Это вполне может быть оно: впервые напечатано восемь месяцев назад, отозвано пять месяцев назад. Поднять оплату по почтовому переводу — и мы вычислим номер абонентского ящика.
Ленгтон уставился на объявление:
— Если это наш кадр, то он хорошо заметает следы. Но вы ищите — может, удастся узнать, откуда поступил денежный перевод, — и проверьте ящик. — Он улыбнулся. — Малышка Тревис знает свое дело. Молодец!
Баролли поднял брови:
— А ничего, что она стучит о нашем расследовании своему чертову репортеру?
— Это не она. У него информация из другого источника.
— От кого?
Ленгтон выпрямился:
— От того, кому предстоит за это ответить. Увидимся позже.
Первым Анна опрашивала Грэхема Доддса, который жил в том же общежитии в Брикстоне, что и Луиза Пеннел. Когда Тревис вошла в маленькое обветшалое здание общежития в Виктории, парень ее уже поджидал. Это был малорослый и жилистый юноша, страдающий нервным тиком; он был одет в замызганные джинсы и толстый свитер с растянутым воротом. Судя по его виду и запаху, по сальным волосам и грязи под ногтями, ему не повредила бы ванна.
— Мистер Доддс?
— Да, мэм.
— Спасибо, что согласились встретиться со мной. Тут можно где-нибудь поговорить?
Он указал рукой на комнату с телевизором:
— Можно туда пойти. Обычно там пусто в это время.
Комната вся пропахла куревом. На подлокотниках истрепанных в хлам диванов и кресел стояли переполненные пепельницы. Старые занавески на окнах были грязно-оранжевого цвета.
Анна села и мило улыбнулась, в то время как мистер Доддс весь дергался и ерзал.
— Я знаю, что случилось с Луизой. Читал об этом в газете. Это ужасно. Прежде я никого не знал, кого бы убили. Когда вы сюда позвонили, я занервничал, сами понимаете. И я никому об этом не сказал, но я знал ее.
— Вы не хотите присесть, Грэхем? Вы не возражаете, если я буду вас так называть?
— Не возражаю. — Парень сел напротив и сосредоточенно подался вперед.
— Я хочу спросить вас о том отрезке времени, когда вы жили в одном общежитии с Луизой Пеннел.
— Да, знаю, вы говорили об этом по телефону, но я даже не представляю, что вам рассказать. Я так долго ее не видел!
— Вы можете мне хоть немного сообщить о том времени, когда жили там?
Он кивнул:
— Я жил там девять месяцев. Это было в Брикстоне, недалеко от моста. Меня туда определил соцработник.
— Вы были знакомы с Луизой?
— Не совсем. Я изредка видел ее в комнате отдыха. Такой же, как эта. Она любила смотреть мыльные оперы. Я бы не сказал, что был с ней знаком, но несколько раз мы с ней болтали. Она была зарегистрирована на бирже труда, и я видел ее там, а однажды мы вместе возвращались в общежитие на автобусе. Она была очень красивая. Это жутко, просто жутко… В смысле, ей ведь было всего двадцать?
— Двадцать два. Вы встречали кого-нибудь из ее друзей?
— Нет, я никогда не видел ее с кем-нибудь за пределами общежития.