— Замолчи, пожалуйста, — сказала она Мики, не прекращая осмотра. — Иначе громы и молнии обеспечены тебе с моей стороны, можешь мне поверить.
Саммерс попытался отвернуться, едва при этом не свалился с кресла и был вынужден оставаться на краю с задранной головой.
— Мики, — прозвучал в тишине голос доктора, — подай мне, пожалуйста, карандаш.
— Мисс Бэнкс, а вы его попросите, чтобы мне не попало за музей? Они за него знаете, как трясутся!
Доктор не обратила на эти слова никакого внимания. Она взяла карандаш и велела пациенту следить за его движениями. Потом — встать и прикоснуться кончиками пальцев к губам, ко лбу и кончику носа. После чего позволила снова сесть.
— Побудь с ним, — это был, как всегда, негромкий, вежливый приказ. — Мне нужно подогнать машину.
— Он же до машины не дойдет, свалится! Он же на ногах не стоит! Мисс Бэнкс, и про музей никому не говорите! Они мне платят немножко, чтобы я присматривал, а тут такое дело!
— Он дойдет. Мне нужно чистое полотенце.
Маллоу вернулся поздно…
— Дальше, — рассказывал Мики, — она руки помыла, засадила ему (он со вкусом изобразил впрыскивание) укол, подогнала авто — ну, чтобы с ним не разворачиваться-то, ему же так плохо было, что он весь офис загадил, вот я и…
Музей выглядел уже достаточно убранным, чтобы не тратить время на нагоняй мальчишке.
— Засадила? — переспросил внимательно слушавший Маллоу.
Он сидел на столе прямо в пальто.
— Ну да. Потом…
— Подожди. А он что?
— Ну, а что он? Он ничего.
М.Р. ослабил под шарфом узел галстука.
— Ну-ну, и что?
— Потом она берет и делает так, — Мики выставил вперед большие пальцы обеих рук, — наматывает на руки полотенце, откройте, говорит, рот так широко, как только можете, а потом — раз!
Он сделал руками резкое движение вниз и назад. Маллоу вздрогнул.
— …как будто комод закрыла, — пояснил Мики. — И все.
— Что — все?
— Ну, все, щелкнуло, челюсть на место встала. А мистеру Саммерсу хоть бы хны — такой стал спокойный да разговорчивый. До машины дошел, сел, как миленький. Стишки неприличные докторше читал. Если, мол, девчонка целоваться не дает, поцелуй ее мамашу, покажи, как ты это умеешь. Загадку про какашки ей обещал. Мистер Маллоу, а вы тоже знаете эту загадку? А мне? Я тоже хочу!
Ответить ему было уже некому.
В холле на первом этаже пахло карболкой, старой мебелью и лекарствами.
— Если верить его словам, автомобиль съехал в канаву из-за гололеда, — сказала доктор Бэнкс из приемной.
Маллоу сунулся через порог.
— Вы хотите сказать, что не верите?
Но ему не ответили. Приемная была небольшой и имела еще две двери, за одной из которых и скрылась сейчас доктор. Судя по звукам, там открыли кран. Затем звуки прекратились. Маллоу мял в руках кепи.
— Значит, дела у него серьезно?
Доктор Бэнкс закрыла за собой дверь.
— Да, довольно серьезно, — подтвердила она.
— То есть? Что это значит?
— Это значит, что он затрудняется управлять своими движениями, — спокойно ответила доктор, — изображение видит двоящимся, и он несколько часов находился в не особенно ясном сознании. Ретроградная амнезия.
— А что это?
* * *
— Хорошо. Сколько вам лет?
Продолжительное молчание.
— Не можете ответить?
— Могу.
— Отвечайте.
Пациент поколебался.
— Тринадцать.
Пауза. Она медленно покачала головой.
— Семна… — пациент умолк, поняв, что снова сказал глупость. — Тридцать?
Он посмотрел на доктора. Доктор с сомнением оглядела пациента.
— Уверены?
Последовал тяжелый вздох.
— Тогда…? Не нужно волноваться. Просто попытайтесь вспомнить.
Пауза.
— Не знаю.
— Действительно?
Этого еще недоставало. Ей встречались пациенты, не имеющие представления о своем возрасте. Как правило, это были люди, никогда не выезжавшие из страны и не имевшие поэтому даже документов. Если этот человек в самом деле не знает своего возраста, выяснить, так ли это, или же он просто не помнит, а значит, и определить степень повреждений может оказаться затруднительно. Впрочем, следовало попытаться исключить такой осложняющий дело факт. Она терпеливо ждала.
— Нет. Не могу вспомнить, — признался пациент.
— Тем не менее, вспомнить придется. Ну, попробуйте еще раз.
* * *
М.Р. выдохнул.
— Ох, — сказал он, смеясь, — это у него нервы. Помните вакцинацию?
Ответа на его слова не последовало.
— Мне как-то пришлось тащить его к врачу, — продолжал Маллоу, — у него ухо болело — не поверите, собственную фамилию забыл!
Но доктор даже не улыбнулась.
— К сожалению, вы ошибаетесь. Ваш друг немного запутался в простых вещах.
— Каких вещах?
— Некоторых вещах, в которых трудно запутаться.
— О Господи. Что он вам сказал?
— Это неважно.
— Что значит, неважно, я должен знать!
— Он сказал, что его зовут Джулия.
— Так, понятно. Ну, а как он, вспомнил?
— Полагаю, что да. Он в конце концов верно назвал имя, и, думаю, возраст тоже. Ему ведь двадцать один?
Маллоу ответил утвердительно.
— Но… — запнулся он. — Как бы покороче. Не подумайте ничего такого. Мы с ним одно время работали в газете. Джулия Дей — псевдоним.
Но доктор не ответила. Она убрала в шкаф оторванную половину простыни, лежавшую почему-то на столе, сунула в карман халата фонендоскоп и направилась ко второй двери. М.Р. постоял, не зная, куда девать руки, и отправился следом.
За дверью находилось нечто вроде операционной. Запах карболки мешался с запахом камфары. На металлическом столе у стены выпускал струйки пара стерилизатор. Доктор повернула вентиль, накрыла колпаком спиртовку, открыла крышку.
— Помимо упомянутых травм имеются довольно значительные кровоподтеки, — сказала она сквозь пар.
Пинцетом извлекла шприц, несколько игл, разложила все это, прикрыла хрустящей от крахмала салфеткой.