— Да, — невозмутимо подтвердил фанг.
— Идиоты! То что вы делаете — отвратительно! Вы жестоки и подлы! Люди ненавидят вас!
Фанг молчал чуть дольше обычного. Потом сказал — очень тихо:
— Слова могут лгать. Слова могут быть уродливы. Мысль — права. Истина красива… Сергей, я сказал одно и то же разными словами — чтобы ты понял. Теперь я требую свободу — это правильно. Я вернусь на Фанг — у меня есть то, что люди называют гиперкатапультой.
— Возвращайся к дьяволу! — крикнул я. И нажал на спуск.
Лазерный луч пронзил воздух там, где только что стоял Нес. Фанг отпрыгнул с недоступной человеку скоростью. Через мгновение пистолет был выбит из моей руки, а сам я оказался под тяжелым, пахнущим не то имбирем, не то корицей телом. Да, запах фанга приятен для человека.
— Все было честно, Сергей? — поинтересовался фанг. Мои кисти он спокойно прижимал к земле одной ладонью. Огромной пятипалой ладонью, поросшей шерстью… Даже у земных обезьян на ладонях не бывает волос.
— Нет, я был нечестен, — прошептал я, тщетно пытаясь высвободиться. — Но не раскаиваюсь в этом, фанг. Это… правильно. Моя ложь была необходимой.
— Твои слова абсурдны, — тихо сказал Нес. На этот раз без всякой паузы. — Это непредставимо. Черное не белое, верно?
— Верно, — согласился я. — Жаль, что я тебя не убил. Это было бы красиво… хоть и подло.
Нес отпустил меня и отпрыгнул на шаг назад. Ослепительный свет Дьявольской Звезды ударил в глаза. Крошечная точка в небе почти не грела и не разгоняла сумрака. Но смотреть на нее было больно.
Я потянулся за мечом. Ха! Атомарника не было — Нес сорвал его, когда повалил меня.
— Ты странный, Сергей. — Фанг был спокоен, лишь огромные глаза поблескивали нездоровым блеском. — Не зря Отрешенные отступили от своих правил. Ты можешь изменить ход истории, верно?
— Не знаю, — я приподнялся на локтях, пряча глаза от смертоносного света Дьявольской Звезды и не пытаясь броситься на фанга. Это бесполезно — фанг намного сильнее человека. Я ощутил его физическую мощь в полной мере. Врукопашную с фангом не сразиться… А в комбинезоне, включенном в режиме мускульного усиления? Живая ткань не выстоит против псевдомышц.
— Наверное, можешь. — Фанг сидел передо мной на корточках — задумавшийся о чем-то пёс. — Странно. Отрешенные не могут отказаться от своих правил до конца. Не могут убить тебя сами, хоть это проще всего. Они вынуждены просить нас… И они не ошибаются — мы знаем их правоту. Но…
Моя рука замерла на полпути к сенсору мышечного усиления. Если фанг поймет, что я делаю, он убьет меня голыми руками. С его-то реакцией…
— Но ты сказал странные слова, Сергей. Похоже, ты в них веришь. Я оставлю тебя в живых — и уйду.
Я коснулся сенсора и почувствовал, как ткань комбинезона плотно обжимает тело. Режим усиления работал.
— Ты никуда не уйдешь, фанг, — я прыгнул к нему. Ноги распрямились сами, увлекаемые твердым как сталь комбинезоном, едва лишь я подумал о прыжке. Руки метнулись к горлу Неса, как только я представил захват. Фанг ударил меня в грудь — сильно, молниеносно, но комбинезон под его кулаком затвердел, остановив удар.
Несколько мгновений он пытался высвободиться, потом затих, со свистом втягивая воздух. Я спросил:
— Ты еще собираешься домой, фанг?
Его веки чуть дрогнули — возможно, это должно было означать «да». Я немного разжал пальцы, но убирать их от горла врага не спешил. Нес сделал пару глубоких вдохов.
— Да, я хотел бы вернуться на Фанг. Пусть даже мертвым… Если ты убьешь меня, активируй катапульту, это несложно. Мое тело…
— До Фанга тебе не добраться, — оборвал я. — Ты забыл о гипербарьере? Твой труп будет вечно болтаться в космосе.
— Его подберут. Люди или фанги. Шансы почти равны.
Он смотрел совершенно спокойно, и это меня злило. Фанг обречен — я не оставлю его в живых ни за что на свете. Но там, в прошлом, сотни лет назад, в проклятых горах проклятой войны, нам тоже было не все равно, в чьей земле останутся наши тела…
— Нес! — я первый раз назвал его по имени. — Скажи… кем ты хотел стать в детстве?
— Что? — он растерялся.
— Кем ты хотел стать? — повторил я. — Вы млекопитающие, двуполые… вы так похожи на людей. Даже срок жизни, даже темпы взросления соизмеримы. Мы дышим одинаковым воздухом и едим похожую пищу. Да, возможно, это и делает нас врагами. Но ведь наша психика похожа, не отрицай! Кем ты хотел стать?
— Ты думаешь, что ключ ко всему — в детстве, — утверждающе произнес фанг. — И у людей, и у нас… Может быть. Я хотел стать гравером.
— Кем? — настала моя очередь удивляться.
— Ты видел наши дома? В изображении.
— Да. — Я постарался вспомнить видеозапись. — Башни, очень тонкие и высокие. Их показывали мельком.
— Правильно. Они слишком красивы… и расслабляли бы солдат. Мы тоже не смотрим на ваши картины и города… стараемся не смотреть.
Я иронически усмехнулся. Но Нес не замечал моей усмешки.
— Мой брат… да, самое правильное слово, составлял программу для ракет, которые уничтожат Эрмитаж, Лувр, Барселонский собор, Ватикан, Мекку, галерею Прадо…
Фанг со всхлипом втянул воздух. Я отпустил его, молча сел рядом. Что-то происходило. Что-то непонятное.
— Он составил программу и покончил с собой. Конфликт правд. Понимаешь?
— Вроде бы… Зачем вы воюете?
— Я говорил о гравировке. — Нес, кажется, пришел в себя. — Извини, враг, я отвлекся. Ты хороший враг, умеешь драться, слушать и говорить. Тебя можно звать принцем? Это более правильный титул.
Я кивнул. Похоже, я был ближе к разгадке, чем кто-либо из людей. Фанг объяснил мне! Не зря Отрешенные волновались.
— Принц, у каждого фанга, ставшего взрослым, есть свой дом. Вначале он маленький, в один этаж… затем его строят всё выше и выше. Некоторые имеют дом из двух-трех этажей. Другие — дворцы из двенадцати и больше. На стенах, снаружи, узорчатая спираль — понимаешь? С рождения — и до смерти. Узор несет слова, несет память. Понимаешь, принц? Вся жизнь, с рождения и до смерти, — на стенах дома. Вся жизнь — на чужих глазах. Любой поступок, и плохой и хороший, у всех на виду. Все, что значительно, важно, красиво — очень-очень-очень красиво — видно всем. Идеал — ровная линия снизу вверх. Не бывает… Идеал… Твоя башня, твой дом могут быть высокими и отвратительными. Или низкими — и красивыми. Очень редко, очень почетно — высокие с правильным узором. Узор делает гравер. Большая точность рук, умелые пальцы, хорошая память — тысячи узоров… Гравер — не работа, а дар. У меня он был. Но я оказался лучший солдат, чем гравер. Высокая реакция, сила, приспособляемость. Хорошо понимаю чужих — особенно людей. Очень-очень нравится картина Земли — «Атомный крест». Видел?