Я дошла до машины и облокотилась на капот. Что же делать? Не оставлять же тут «Волгу»! У меня даже телефона не было, чтобы попросить у кого-нибудь помощи. Салон «Волги» Костик предусмотрительно закрыл. «Дура», – мысленно ругала я себя, осматриваясь. На глаза наворачивались слезы, но я сумела остановить их. Что теперь толку впадать в истерику!
Заметив в стороне будки с телефонными аппаратами, я уже хотела было подойти к ним, но вдруг увидела Шилова, который ловко перескочил забор сквера и с чемоданом в руках шел ко мне. Никогда еще я так не радовалась его появлению! Теперь в уголках глаз появились две слезинки, но уже от радости.
– Ирина, тебе что от него надо было? – Костик поставил передо мной чемодан Ходакова и тут же засыпал вопросами о том, что произошло на перроне.
Я села в машину, едва Костик открыл ее. Все-таки на улице было холодно, и я замерзла. Кутаясь в шубу, я взахлеб все пересказала Шилову, но Костя не торопился уезжать со стоянки.
– Если Валеры до сих пор нет, значит, он еще не потерял надежды отловить Ходакова, – заметил Костя. – Это к лучшему. Надо его дождаться здесь!
– Хорошо, – покорно согласилась я. – Только сомневаюсь, что Валера станет возвращаться к вокзалу. Прошло уже полчаса, как они оба испарились. Наверное, Ходаков сел в какую-то машину, так что они теперь далеко от вокзала. Есть ли смысл его здесь ждать?
– Ну, поехали, – у Костика мое предложение не вызвало возражений. – А то с тобой одни приключения!
– Это почему же?
– Зачем ты этому хмырю чемодан-то отдала? Неужели не видно, что он таким способом себе на жизнь зарабатывает? Здесь таких «добреньких» пацанов сколько угодно.
– Костя, ты что, меня ругать собрался? Мне и так тяжело!
– Да ладно тебе, не расстраивайся, – успокоил меня Шилов. – Еще не все потеряно.
Хотелось бы в это верить. Оставалась одна надежда – на Гурьева. Интересно, с какой стати Ходаков с электрички спрыгнул, если у него в городе больше никаких дел не осталось?
* * *
Увидев меня поздно вечером на пороге с чемоданом в руке, Володька сначала обалдел от неожиданности, а потом спросил с долей ехидства:
– Что, муж из дома выгнал?
– Ничего смешного, – отрезала я, входя в прихожую.
Настроение было паршивым. Мало того что никаких новостей от Гурьева в машину Шилова не поступило по телефону, так мне еще пришлось самой тащить этот чертов чемодан до своего подъезда. И все из-за моего тупого упорства. Шилов, разумеется, как галантный кавалер предложил мне помочь, но я отказалась, сославшись на то, что, если муж увидит нас вдвоем, ему это очень не понравится. Лишние разборки в семье мне ни к чему. Да, кроме того, я почувствовала вдруг накатившую усталость. Медленно стягивая сапоги и снимая шубу, я уселась прямо в прихожей на пол. Володька оттащил в сторону чемодан и с сочувствием взглянул на меня.
– Чьи это вещи? – поинтересовался он.
– Не мои, – коротко ответила я.
– А зачем ты их сюда приперла?
И правда, зачем я таскаюсь с этим чемоданом, который остался бесхозным в результате побега Ходакова? Если бы его содержимое имело хоть какую-то ценность для владельца, Юрий ни за что не расстался бы с ним. В машине Шилова я не стала осматривать вещи Ходакова, лазить по чужим сумкам как-то неприлично. До самого последнего момента я еще надеялась, что Гурьев поймает пройдоху и свяжется с нами. Но ни того, ни другого не произошло, и в результате я осталась с этим стареньким чемоданом на руках.
– Ирина, ужин готов, – сообщил Володька. – Мой руки, потом разберемся с этим.
Я заспешила в ванную, и на ужин ушло не больше четверти часа. Уже через полчаса я сидела в гостиной, а передо мной стоял чемодан Ходакова. Открывать его я все еще не решалась: мало ли что там может быть! А если я сейчас наткнусь на мужские трусики или еще какое-то нижнее белье? Кроме того, у меня возникло чувство брезгливости, все-таки это вещи алкоголика. А исходя из этого и образ жизни у него соответствующий.
Чемодан грязно-рыжего цвета с двумя замками Володька даже не стал поднимать на диван или журнальный столик. Открыть его он решился после того, как я за ужином рассказала ему о своих сегодняшних злоключениях.
Откинув крышку, я увидела беспорядочно набросанную одежду, подходящую скорее для летнего времени года, от которой пахнуло неприятной затхлостью. Муж брезгливо расстегнул резинки, напоминающие подтяжки. Несколько поношенных рубашек, коричневые брюки все в пятнах, пакет с носками, копаться в котором Володька не стал по причине резкого запаха, какое-то старое скомканное покрывало, две прожженные в нескольких местах наволочки – вот и все содержимое чемодана. Володька, вынимая каждую вещь, выкладывал ее на ковер. Но я даже не посмотрела на них. Нижнего белья, вопреки моим ожиданиям, не оказалось. В чемодане еще обнаружилось небольшое отделение, куда Володька тоже заглянул и вытащил оттуда несколько носовых платков. Только один из них был чистым и аккуратно сложенным. Вынимая его из кармашка, Володька вскрикнул и показал глазами на ковер: из платка выпал золотой перстень с каким-то камнем. Я взяла его в руки, чтобы рассмотреть поближе. Кажется, в золотую оправу был вставлен рубин. Но вообще-то я в камнях не разбираюсь, зато разглядела пробу на изделии – пятьсот восемьдесят пятая. Весил перстень не более восьми граммов, как можно было приблизительно определить на глаз.
– Стоит, наверное, около двух тысяч, – предположил Володька.
– Не думаю, что этот перстень Ходаков хранит как воспоминание о своих предках. Для фамильной драгоценности это слишком дешевая вещь. Ничего особенного! Такие на заводах пачками штампуют.
– Значит, перстень украден, – решил Володька.
– У кого?
– Откуда мне знать? Может быть, Юрик, уезжая из деревни, прихватил его с собой на черный день, мало ли на что еще деньги пригодятся. В скупке тысячу за него дадут.
– А если это перстень его жены? И он украл его у нее?
– Да ты что, Ирина, – не согласился Володька. – Если бы Ходаков решился на ограбление собственной супруги, то мы бы в носовом платочке обнаружили не только эту безделушку. Ангелина Львовна была женщиной не бедной, и драгоценностей у нее, наверное, полно. Ты еще скажи, что Юрий убил свою жену ради этого перстня и в оправе его спрятан бриллиант, о котором известно немногим. Бред!
– Наверное, ты прав, – задумчиво сказала я, осматривая драгоценность.
– Не ломай голову, Ирина. Я тебе точно говорю, что этот перстень Ходаков у кого-то из деревенских стащил втихомолку. У нас в институте, между прочим, студенток сельских много. Так вот они очень любят подобные колечки на пальчики нацеплять. Сами ходят в рваных туфлях, зато на руках золото.
В принципе, муж был прав. Вполне вероятно, что перстень Ходаков хранил на черный день. Припрятан, кстати, он был не очень хорошо. При первой же проверке менты бы заметили его в этом платочке.