– Школа-интернат, забыла? – Он сполоснул тарелки и поставил их сушиться. – У меня не было возможности наблюдать за своими родителями.
– Ты расстраивался? Я имею в виду, когда ты уезжал из дома?
– Я ненавидел сидеть дома. В школе у меня хоть были друзья. А дома я всегда торчал один. Мэгги помрачнела.
– Теперь понятно, откуда у тебя такой паршивый настрой. Ты погрузился в дурные воспоминания.
Пит уже хотел огрызнуться, но вдруг понял, что Мэгги права. И вытащив его из дома, она оказала ему большую услугу. А он еще издевался над ней вчера на пляже. Вот и говори о недостатке уважения! Возиться с его сексуальной озабоченностью наверняка не входит в ее обязанности, тем не менее она ведет себя по отношению к нему доброжелательно и терпеливо. Следует извиниться.
– Мэгги, относительно вчерашнего...
– А что?
– Ну, я там куксился, упирался, вел себя как упрямый мальчишка...
– Ерунда. Бывает.
– Я просто хочу сказать, что очень уважаю тебя как профессионала.
– Так и надо. Я отличный специалист. От скромности Мэгги явно не умрет! Пит вытер руки и повесил полотенце на дверь шкафчика.
– Ладно, я готов.
– Надеюсь. Сегодня нам надо успеть сделать очень много. Ты у меня еще будешь молить о пощаде.
– Увидим.
– Больно. Когда же конец? – Терпи. Должно быть больно. – Пристроившись на подушке на полу возле Пита, Мэгги занималась его ногой. Пот градом струился по его лицу, он изо всех сил сжимал диванный валик. Согнуть колено – несколько секунд передышки – выпрямить. И опять по новой.
Внезапно он вздрогнул и резко выдохнул.
– Ты что, специализируешься на изощренных пытках?
Она покачала головой.
– Не будь ребенком! Образ мачо и низкий болевой порог несовместимы. Терпи. Ты мужчина и не должен хныкать.
Он окрысился.
– Я не ребенок. Просто ты слишком сильно тянешь. Я же все-таки человек, а не кукла.
Два часа они уже занимались упражнениями на растяжку мышц. Если честно, Пит держался молодцом, учитывая, какую высокую нагрузку она ему дала. Гордость не позволяла ему признаться в том, что он устал и хочет остановиться.
– Неужели так больно?
– Больно, не больно – не в этом дело. Главное – результат, а в нем-то я как раз и сомневаюсь. Тебе не говорили, что у тебя странные методы ухода за больными? – съязвил он.
– Бедненький, – заворковала она. – Устал, больше не можешь? Ну давай еще разочек, и все. И получила испепеляющий взгляд в ответ.
– То же самое ты говорила пять минут назад.
– Положим, ты тогда молчал и не жаловался. – Она крепко ухватилась за лодыжку Пита. – Давай! Последний раз.
– Как будто у меня есть выбор, – пробурчал он, цепляясь за валик. Сжав зубы, приготовился. Глядя ему в глаза, она ловила мгновение, когда действительно становится нестерпимо больно. Капля пота скатилась по его лицу, упала на футболку.
– Подыши. Не расслабляйся. Работай со мной. Когда наконец Мэгги отпустила Пита, тот в изнеможении откинулся на подушки.
– Все, занятий больше не будет. Нога сейчас отвалится. Может, оно и к лучшему. Дважды такое мне не выдержать.
– А я как раз хотела тебя похвалить. Молодец! Ты хорошо держался. – Ее пальцы скользили по ноге, массируя. – Теперь можно и развлечься.
– Как насчет того, чтобы поспать? Лучше развлечения и не придумать, на мой взгляд.
– А может, сходим за ягодами? Тут поблизости громадные заросли земляники.
– Собирать ягоды?
– Будет здорово! – Она приподняла ногу Пита и, положив ее к себе на колени, принялась старательно разминать мышцы. Кожа, пересаженная во время операции, хорошо прижилась, но шрамы останутся навсегда.
– Тут можешь и остановиться, – произнес Пит.
– Нам надо расслабить мышцы, – пояснила она. – Иначе их может свести судорога.
– Мэгги!
В том, как Пит произнес ее имя, ей почудилось нечто странное. Она быстро взглянула на него, в напряженные серо-голубые глаза, обращенные к ней, и ее желудок нервно сжался. Мужчина смотрел на нее так, словно был готов съесть ее живьем.
– Тебе действительно лучше оставить меня в покое. – Глаза Пита потемнели.
– Массаж – важная часть терапевтического сеанса, – ответила она, не убирая рук с его ноги.
– Предупреждаю для твоего же блага. Я уже четыре месяца не был с женщиной и через пятнадцать секунд, если ты не уйдешь, начну делать то, чего не должен бы.
Он же сам и виноват. Разве не он вынудил ее ехать сюда? Будь они сейчас в терапевтическом центре больницы, вряд ли у них возникла бы такая нескромная ситуация.
Взгляд Мэгги опустился вниз, и она увидела прямо перед собой результат ее массажа. Зрелище было, что и говорить, весьма неприличное. Штаны Пита готовы были разорваться, так натянулась ткань между бедер. Мэгги следовало бы смутиться, но она ощутила лишь всплеск возбуждения.
– Пять секунд, – предостерег Пит и напрягся всем телом, будто изготовившись для броска. Она могла ощущать, как напряглись мускулы под ее рукой. В глазах его горел огонь.
– Четыре...
Надо убрать руки, но что-то мешало ей.
– Три...
Он наклонился вперед, уже готовый поцеловать ее.
– Две...
Ее губы дрогнули.
– Одна секунда.
О боже! Почему она медлит?
Мэгги отдернула руки от его ноги и быстро выпрямилась.
– Прости. Крайне непрофессиональное поведение с моей стороны. Раз ты ощутил... неудобство, мне следовало тут же остановиться. Извини, подобное больше не повторится.
Неудобство! Слишком слабое слово она отыскала для описания его ощущений. Если бы она не отодвинулась назад в последнюю секунду, он повалил бы ее на пол прямо здесь, и плевать на больное колено! Она даже не представляет, насколько он был близок к тому, чтобы содрать с нее этот смехотворный топ.
– Это ты во всем виноват, – произнесла она сдавленным полушепотом. На шее ее билась нервно жилка. Она, похоже, возбудилась не меньше его.
Интересно!
– Почему же это?
– Ничего такого не случилось бы в реабилитационном центре. Здесь на лоне природы атмосфера слишком... непринужденная.
Он пожал плечами.
– Ты же сама предложила сюда ехать.
– Только потому, что ты не согласился бы лечь в больницу или пользоваться комнатой в доме твоих родителей. Ты не оставил мне выбора.