Она подняла глаза, улыбнулась и опустила книгу на колени.
– Привет! Думаю, ты удивляешься, что я делаю в твоей постели.
– Думаю, да.
– У меня возникла одна интересная теория. Он облокотился о дверной косяк и скрестил руки на груди.
– Слушаю! И что это за теория?
– У тебя ведь никогда не бывает кошмаров, когда я с тобой, верно?
Он поразмыслил и понял, что она права. Стоит ей только забраться к нему в постель, и он спит, как младенец.
– Насколько помню, не было.
– Вот я подумала, что, если буду спать с тобой всю ночь, может, кошмаров вообще не будет.
– Тут есть определенная логика.
– Если только ты не против.
О нет, он совсем не против! Правда, неизвестно, надолго ли его хватит – спать с ней в одной кровати, в объятиях друг друга. Нервного кризиса не миновать! Но она права. Вполне возможно, проводя с ней всю ночь, он избавится от кошмаров. Стоит попробовать! Он готов уже душу продать за одну ночь непрерываемого сна.
– Думаю, идея хороша.
Она положила книгу на столику кровати и похлопала рукой рядом с собой.
– Иди.
Снаружи дождь безжалостно барабанил по крыше коттеджа. Прохладный ветер играл занавесками. Замечательная сонная погода!
Он направился к постели, на ходу расстегивая шорты. Глаза Мэгги слегка расширились.
– Можешь либо выключить свет, либо прикрыть глаза, – сказал он немного севшим голосом.
– Видимо, мне не удастся уговорить тебя надевать пижаму?
– Все равно у меня ее нет.
– Понятно. Тогда, может, трусы?
– Я не спал в трусах со времен колледжа. Не думаю, что мне удастся заснуть в них.
– А ты не из стеснительных, точно?
Он хмыкнул.
– Нет. Вдоволь навидался голых людей, работая на «скорой». Мне кажется, тело – это только тело.
Мэгги повернулась и выключила свет. Комната погрузилась в темноту. Пит скинул шорты и трусы.
– Значит, – спросила она, – если бы я сидела тут обнаженной, то была бы для тебя всего лишь телом?
– Нет. Если бы ты сидела тут обнаженной, мы бы не разговаривали. – Он забрался на кровать, прикрылся простыней. – Хочешь знать, чем мы занялись бы?
– Нет, думаю, обойдусь без разъяснений.
Его глаза, привыкшие к темноте, уже различали ее лицо. Обычно, послё очередного кошмара, он не колеблясь прижимался к ней. Уверенности в том, что так следует поступить и сегодня, у него было. Обнять ее – слишком... вызывающе. Слишком прямолинейно.
Словно прочтя его мысли, она сказала:
– Очень здорово спать с тобой. Мне нравится.
– Да уж.
– Хотя иногда ты меня так зажимаешь, что дышать становится трудно.
– Кто, я?
– А кто еще? Нас тут только двое. Иногда ты очень ловко заграбастываешь себе всю кровать. И почти подминаешь меня под себя.
Пит улыбнулся. Ее правда. По его мнению, раз ты спишь с кем-то, следует получить от этого удовольствие. Ему нравилось видеть рядом с собой Мэгги. Лишь в кровати она подпускала его так близко. Пусть и недостаточно близко.
– Скажу в свое оправдание, что кровать у тебя довольно маленькая.
– Да, наверное. – Немного помолчав, она спросила: – Ты говорил, что Лиззи довольно старомодна. Насколько же старомодна?
– Откуда такой вопрос?
– Просто любопытно.
Вопрос его удивил. Не самая приятная тема для обсуждения.
– Если ты спрашиваешь, спали ли мы вместе, то да, спали. Но она никогда не оставалась на ночь, Она жила с родителями, и из уважения к ним я всегда доводил ее до дому. Странно, но я никогда не возражал против такого порядка вещей. И даже никогда об этом не задумывался. Принимал вещи, как есть.
– Не скучаешь по ней?
– Да нет. Вначале недоставало перспектив нашего совместного будущего. Но мы не были бы счастливы вместе.
– Почему?
– Мы не были друзьями. Никогда не разговаривали в полной мере искренне. Но тут моей вины не меньше, чем ее. Сейчас, после того, что я испытал с тобой, я бы не пробыл с ней и недели.
– Расскажи мне о твоих родителях.
Вот уж на редкость неприятная тема для обсуждения! Давным-давно он решил для себя, что они никогда не переменятся, и тут остается только смириться. От них он хотя бы научился, какой семья не должна быть.
– Они... очень богаты.
Мэгги шутливо ткнула его в бок.
– Расскажи что-нибудь, чего я не знаю. Какие они?
– Холодные. Думаю, они любили меня, но никогда не говорили об этом. И не показывали мне своих чувств. Я потратил массу времени, пытаясь не быть похожим на них, но, вероятно, есть вещи, закладываемые генетически.
– Ты вовсе не холодный.
– Нет, но не проси меня говорить о чувствах.
– Ты умеешь проявлять чувства множеством других способов. Можно сколько угодно говорить, что кто-то тебе небезразличен, но если этого не подтверждать делом, слова теряют смысл. К чему лишние слова...
Он погладил ее по щеке.
– Ты мне небезразлична.
Мэгги закрыла глаза и вздохнула, когда его пальцы запутались в ее волосах.
– Ты редко называешь меня по имени, – печально сказал он.
Она хотела заспорить, но потом поняла, что он говорит правду. Звать его Питом ей всегда казалось слишком интимным.
А лежать рядом в темноте и разговаривать? А просыпаться в объятиях друг друга? Не говоря о том, что он голый. Уж куда интимнее!
Здесь их отношения явно выходили за рамки дружеских.
– Может, я просто все еще пытаюсь рассматривать наш с собой союз как работу. Я пытаюсь видеть в тебе своего пациента. Но, должно быть, получается не слишком похоже.
– Да, не слишком.
– Знаешь, когда твои родители позвонили в больницу и директор попросил меня заняться тобой, я вначале едва не отказалась. Думала, что возможен конфликт интересов.
– Что за конфликт? Мы едва знали друг друга.
– Но у меня были, как тебе это сказать... чувства.
– Какие чувства?
– Еще до перестрелки, я... в общем... – Мэгги прикусила губу, чувствуя, как у нее запылали щеки. И зачем она вообще стала об этом говорить? – Мне неловко.
– Да ладно тебе! Итак, что у тебя за чувства были ко мне?
– Вроде как влюбилась в тебя.
Даже в темноте она смогла различить его улыбку.