– Кстати… Получается, что Крамер тоже куда-то уехал! – вдруг воскликнул Ромка, глядя на нас широко открытыми глазами. – Ну, тот, с бородкой. У него же был с собой чемодан.
– У нас нет доказательств, что это был Крамер, – успокоила я его. – Конечно, это вполне возможно, тем более что такой ход с их стороны просто напрашивается…
– Странно получается, – недоверчиво сказала Маринка, – Буханкин вроде бы прячется у Крамера, а тот уезжает. Такое чудо, как Буханкин, в престижном доме сразу бросится всем в глаза – он же должен хотя бы за хлебом выходить…
– Ну, во-первых, может быть, Крамер уехал ненадолго, – предположила я, – и у него дома есть запас хлеба. Во-вторых, повторяю, нет никакой уверенности, что уехал именно Крамер.
– И вообще, – с отчаянием произнес Ромка, – пока мы здесь рассуждаем, они оба сто раз могли смыться!
Кряжимский развел руками.
– Молодой человек! Вам известен способ этому воспрепятствовать? – иронически спросил он. – У нас в стране существует свобода передвижения. Вообще мне кажется, что мы с вами уже исчерпали свои возможности в данном деле. По-моему, пора поделиться своими мыслями и выводами с компетентными органами.
– Поэтому я и хочу встретиться с Кормильцевым, – сказала я. – Пусть напишет заявление. Ведь то, что у него взяли, до сих пор не найдено.
– Время, конечно, упущено, – покачал головой Кряжимский. – Но те марки, которые у него похитили, вряд ли ушли далеко, верно? Я полагаю, они находятся сейчас у Еманова. Он – наиболее вероятный заказчик. Но без остальных до него не добраться.
– Итак, я отправляюсь к Кормильцеву! – подытожила я. – Пока меня не будет, постарайтесь вместе с Ромкой разыскать Еманова. Пусть Виктор сгоняет в психиатрическую больницу. Возможно, Ромка узнает его самого и машину. Тогда мы точно будем знать, что Еманов появлялся на Университетской.
Виктор согласно кивнул и спросил, как быть с моей «Ладой».
– Съездим попозже, – махнула я рукой. – Сейчас не до этого.
Ромка уже отогрелся и вполне был готов к дальнейшим подвигам. Я забрала с собой альбом с фальшивыми марками, тетрадь с расчетами, и мы втроем опять покинули редакцию.
По пути в больницу Виктор подбросил меня к цветочному магазину и, пожелав удачи, покатил дальше. Я взяла пакет с уликами и направилась к выходу.
Однако дверь была заперта изнутри, а за стеклом болталась табличка «Закрыто». Мне это не очень понравилось, но отступать я не собиралась. Сориентировавшись, где находится вход в квартиру Кормильцевых, уже через пять минут я позвонила в дверь.
В принципе я была готова к тому, что мне не откроют. У меня даже возникло ощущение, что именно так и случится. Но, к счастью, на сей раз предчувствие меня обмануло.
Тяжелая «тайзеровская» дверь распахнулась, и на пороге возник хозяин собственной персоной, одетый по-домашнему – в толстом спортивном костюме и шлепанцах. Роговые очки сидели на его разрумянившейся физиономии немного косо. Я сразу догадалась, что Кормильцев слегка навеселе.
Увидев меня, он скорбно и саркастически усмехнулся.
– П-по-моему, вы ошиблись дверью, – заявил он, раздувая щеки.
– Прежде всего – здравствуйте! – сказала я. – Не стоит забывать о вежливости. И, конечно, я вовсе не ошиблась. У меня есть важные новости.
– Меня не интересуют ваши новости, – упрямо сказал Кормильцев. – Я запретил вам собирать всякие новости.
– Запретить мне вы ничего не можете, – возразила я. – Вы расторгли со мной устный контракт, а это всего-навсего означает, что на вас я не работаю. Но никто не может помешать мне заниматься своим делом.
– Вашим делом?! – возмущенно воскликнул Кормильцев.
– Все криминальные истории я с полным правом могу считать своим делом, – заявила я. – Но, поверьте, вам стоит меня выслушать.
– Ничего не хочу слушать! – заартачился Кормильцев.
– Ну, может быть, тогда хотя бы взглянете? – предложила я, доставая из пакета альбом с марками. – Одним глазком!
По-моему, у Николая Сергеевича перехватило дыхание. Быстрым движением поправив на носу очки, он буквально выхватил у меня из рук альбом.
– Черт побери! – вскричал он изумленно. – Тот самый! Где вы его взяли?
– Не слишком ли энергично вы выражаетесь, Николай Сергеевич? – с упреком спросила я. – Мне это не нравится.
– Прошу прощения! – буркнул Кормильцев, торопливо перелистывая альбом. – Я немного разволновался. Однако, что мы тут стоим? Проходите в квартиру. – Он прижал альбом к своему круглому животу и посторонился, пропуская меня в прихожую. Я вошла и, прислушиваясь к тишине, царившей в квартире, спросила:
– Ваша жена дома, Николай Сергеевич?
– Что? Жена? Нет, сегодня я проводил ее в Сочи, – рассеянно ответил Кормильцев и нетерпеливо спросил: – Где же мы с вами побеседуем?
– Удобнее всего будет в кабинете, я думаю… – предложила я.
Кормильцев хмыкнул, но спорить не стал. Войдя в кабинет, он первым делом бросился в кресло и с жадным любопытством принялся разглядывать альбом, почти забыв о моем присутствии. Изредка он издавал восклицания сожаления и даже самого настоящего гнева. Наконец Николай Сергеевич добрался до своих вожделенных медведей. Тут он даже слегка побледнел, с неожиданной прытью достал откуда-то сильную лупу и, вооружившись ею, замер над альбомом на несколько долгих минут. Потом трагически застонал, выронил на пол альбом и лупу и откинулся на спинку кресла, обхватив руками голову.
– Стоит ли так расстраиваться из-за подделки? – спросила я. – Ведь в глубине души вы не верили, что можете стать обладателем этого сокровища, верно? Так оно и вышло. Зачем же опять травить душу? Сейчас нужно думать, как вернуть то, что принадлежит вам.
– А вы думаете, это возможно? – принимая обычную позу, спросил Кормильцев.
В его голосе появилась надежда. Видимо, наличие у меня альбома произвело на Николая Сергеевича некоторое впечатление.
– Почему бы и нет, – задумчиво сказала я и достала из пакета тетрадь. – Правда, мы не были до конца уверены, что эта вещь ваша. Но все-таки решили уточнить. – И я небрежно бросила тетрадь на стол.
Кровь бросилась Кормильцеву в лицо, и он стал похож на зрелый помидор, но тут же отхлынула так стремительно, что мне сделалось не по себе. Такими бледными люди становятся крайне редко. Николай Сергеевич был совсем не готов к моему сюрпризу, а сосуды и сердце у него явно неважные.
Однако душа не покинула Николая Сергеевича – через некоторое время циркуляция крови в его организме наладилась, он порозовел, засопел и, перегнувшись через стол, судорожно схватил тетрадь в руки. Убедившись, что это его собственность, Кормильцев сжал тетрадь в кулаке и испуганно посмотрел на меня.
– Зашифрованный конспект любовной переписки, как я понимаю? – невинно спросила я.