Впрочем, кое-что Еманов сумел прочесть по моим глазам, потому что тут же снисходительно пояснил:
– Поиски я решил не продолжать. Нужно уметь смиряться с потерями. Искать большего, жертвуя меньшим. К несчастью, подавляющая часть людей не придерживается этого закона. Итак, дорогая, вы теперь все знаете – я постарался в полной мере удовлетворить ваше профессиональное любопытство. В конце концов, не зря же вы так старались! Да и мне нужно было выговориться. Думаете, легко носить в себе груз такой тайны? Как психотерапевт я придаю этому немалое значение. Хорошенько выговориться, излить душу – это весьма действенный метод! Он помогает сохранить душевное здоровье… Кстати, женщины часто прибегают к этому средству чисто интуитивно. Увы, вас это уже не коснется! Но, согласитесь, тут вы сами виноваты…
Он горестно покачал головой и быстро отошел к столу. Я видела, как он опять запускает руки в кейс и достает оттуда бумажно-полиэтиленовую упаковку с одноразовым шприцем. Невольно я замерла, не в силах оторвать взгляда от этого безобидного предмета. Подсознательно образ смерти связан у нас с мифической старухой в белом саване, с косой в руках. На самом деле смерть имеет миллион обличий и таится в самых неожиданных местах. В моем случае она приобрела вид миниатюрного пластмассового шприца. Медицинская техника и раньше не пользовалась моей благосклонностью, но с этой минуты я возненавидела ее просто какой-то сверхъестественной ненавистью.
А Еманов действовал между тем привычно и сноровисто – разорвал упаковку, достал шприц, с осторожностью вскрыл какую-то ампулу и принялся набирать жидкость через иглу. Лицо его утратило снисходительно-насмешливое выражение – теперь он был угрюм и сосредоточен. Я охотно могла поверить, что Виктору Николаевичу было не по душе то, что он задумал, но, следуя своему закону, заботясь о своем спокойствии, он, не колеблясь, был готов пожертвовать такой малостью, как какая-то там «папарацци».
Наконец он закончил манипуляции со шприцем и обернулся. Взгляд, который он обратил на меня, был холоден и строг. Пальцы, обтянутые резиновой перчаткой, сжимали шприц. Не скажу, что в этот момент мне открылась какая-то истина, что мысли и правда приобрели возвышенный и трагический оттенок. Хотя совершенно не помню, о чем я думала в тот момент. Скорее всего, о какой-нибудь глупости.
Еманов молча надвинулся на меня, и душа моя наполнилась ужасом и холодом. Стальное жало шприца мелькнуло перед моими глазами, и я в отчаянии подумала, что это последнее, что я вижу в своей жизни. И вдруг в тишине квартиры неожиданно раздался мелодичный щелчок.
Я почти не обратила на него внимания, но Еманов вдруг застыл на месте и изменился в лице. Мне даже показалось, что в глазах его плеснулась растерянность. Я еще не понимала, в чем дело, а Еманов быстро опустил руки и повернулся к двери.
Теперь и я различила негромкие шаги в коридоре. До боли вывернув шею, я тоже уставилась в ту сторону и увидела, как открылась дверь и в комнату вошел высокий симпатичный мужчина в черном плаще, покрытом дождевыми брызгами. Его лицо, обрамленное шкиперской бородкой, было бледным и замкнутым.
Окинув взглядом помещение, он ничуть не удивился и только застыл на пороге, сунув руки в карманы плаща.
– Ага, ты, значит, уже вернулся? – с хрипотцой в голосе произнес Еманов. – Я не ждал тебя так быстро…
– Я понимаю, – бесстрастно сказал вошедший. – Иначе ты бы не оставил открытым сейф.
Еманов быстро оглянулся через плечо.
– Сейф? – недовольно спросил он. – Ах, сейф! Я как раз собирался его закрыть. Но это не самое главное, ты же понимаешь…
– А что самое главное? – печально спросил человек с бородкой.
– Куда ты спрятал марки? – зло спросил Еманов. – Я перерыл всю квартиру! У меня мало времени. Раз уж ты вернулся, ты должен мне сказать, где они!
Но Крамер – это, разумеется, был он – молчал и внимательно разглядывал открытый сейф. Он не двигался со своего места и ничего не предпринимал. Еманов смотрел на него настороженно, со все возрастающим раздражением.
– Ты выгреб все из моего сейфа, – наконец констатировал Крамер. – Забавно.
– Что тут забавного, идиот, – прошипел Еманов. – Вы мне надоели! Из-за вас все идет прахом! Верни мои марки, Крамер, тогда мы с тобой сможем договориться.
Крамер вытащил руку из кармана и отер ладонью лицо.
– Я чертовски устал! – сказал он и, сделав несколько шагов, опустился на диван. – Не возражаешь, если я закурю? – Достав пачку «Мальборо» и сунув в рот сигарету, Крамер опять замер, мертвым взглядом уставившись в пол.
– Ты что, действительно не понимаешь, что происходит? – взбеленился Еманов. – Надо уходить отсюда! Ладно, я готов взять тебя с собой. Только подойди сюда и помоги мне покончить с этой пронырливой сучкой.
Крамер поднял глаза и спросил:
– А кто это?
– Ты не понял? Та самая Бойкова, которая все время совала нос в наши дела. Теперь она знает все.
Крамер пренебрежительно махнул рукой.
– Ты опять решил возложить на меня самую грязную работу? – спросил он. – Сначала Буханкин, потом Кормильцева, теперь эта… Хватит, я – пас!
Еманов, раздувая ноздри, несколько секунд с ненавистью смотрел на него.
– Ну и черт с тобой! – заявил он наконец. – Я сам это сделаю. Только не думай, что тебе это поможет. Ты и так уже замаран по уши.
– Ну, не совсем, – равнодушно сказал Крамер. – Я ведь не убивал Кормильцеву.
Лицо Еманова окаменело.
– Ты оставил ее в живых? – недоуменно проговорил он. – Сделал эту глупость и так спокойно говоришь мне об этом? Ты еще тупее, чем я думал! Ты хотя бы знаешь, где она сейчас – наша Алевтина Ивановна?
– Знаю, – сказал Крамер. – Она внизу, в машине.
– Внизу, – изумленно эхом повторил Еманов. – Она в машине… В чьей машине, хотел бы я знать?
Крамер наконец вспомнил, что в зубах у него торчит незажженная сигарета. Он достал зажигалку, щелкнул ею и закурил. Наверное, он давно не курил – затягивался он с наслаждением, весь уйдя в это занятие.
Психиатр посмотрел на своего сообщника так, будто готов был его убить. Собственно говоря, Еманов подготовился к этому давно – просто сейчас он был явно не прочь убить Крамера самым некультурным, даже варварским способом. Например, перекусить ему горло.
Объяснялась такая злоба элементарно. Сообщник вел себя совершенно неадекватно ситуации. Складывалось впечатление, будто перед тем, как он вошел в квартиру, его основательно шлепнули по голове мешком. Он замедленно двигался, говорил механическим голосом и вообще как-то мало интересовался происходящим.
– Я спрашиваю, в какой такой машине Алевтина? – вынужден был повторить вопрос Еманов. – Как ты додумался притащить ее сюда?
Крамер еще раз затянулся, потом вынул сигарету изо рта и сосредоточенно посмотрел на ее дымящийся кончик. Потом проговорил негромко, почти не разжимая губ: