Валерка положил телефонную трубку, вытащил карточку, но возвращать ее мне не торопился, так как со знакомым Игорьком предстояло еще созваниваться. Мы с Валеркой вышли из будки и встали рядом.
— Валер, и все-таки твои выводы поспешные… — начала я, но Гурьев бесцеремонно перебил меня:
— Поспешные, говоришь? Ты же видела, как Иван Михайлович юлил? — вскипел Гурьев.
— Ничего конкретного я не видела, — честно призналась я. — Да, Золотов вел себя несколько странно, не придавая значения воспоминаниям жены, но Екатерина Николаевна и в самом деле могла ошибиться.
— Да никакой ошибки здесь быть не могло. Она не могла забыть бандита! Уверен, что его рожа надолго врезалась в ее память, — почти закричал Валерка, а затем перешел на более спокойный тон: — К тому же, Ирина, ты слышала, что жена Золотова не ладила с этим охранником?
— Ну и что? Мало ли кто кому не нравится? Однако это не основание для того, чтобы поливать друг друга кислотой!
— Согласен. Для такого поступка нужны более веские основания. И у Ивана Михайловича они есть…
— Что же мы тогда его оставили? Если муж Золотовой виноват в этом, то с него ни в коем случае нельзя спускать глаз! — заметила я.
— Но у нас против него нет никаких улик, — напомнил Валера. — Ментам его не сдашь. То, что он знаком с Комовым, еще не основание для серьезных подозрений. Поэтому придется крутиться самим. И начнем мы с Олега Борисовича.
Комов проживал в Ленинском районе, как стало нам известно из сведений знакомого Валерия. По нашим расчетам, сейчас ему было уже около тридцати трех лет. Игорь прощупал Комова и по милицейской линии, хотя Валерка не просил его об этом. Оказалось, что Олег Борисович был неоднократно судим. Этот факт не мог не настораживать меня, Валерке же добавил уверенности в том, что его предположения близки к истине.
— Вот! Я тебе говорил! Он отъявленный уголовник, — обрадовался, как ребенок шоколадке, полученной информации Гурьев. — Этот бандюга за всю свою жизнь украл столько, что загремел в тюрягу на семь лет.
— Валерка, вот это-то не может не озадачить, — задумчиво сказала я. — Ни одного разбойного нападения, ни одного изнасилования, ни одного покушения на убийство… только кражи.
— Ну и что, — не смутило мое замечание Гурьева. — Начинают всегда с малого. Это он по молодости только кражами занимался, а теперь, наверное, ничем не брезгует. Как только такого уголовника на работу в приличное охранное агентство взяли? — удивило Валеру. — Ну конечно же, по знакомству. Сомневаюсь, чтобы Иван Михайлович обрадовался такому кадру у себя в агентстве.
— Может быть, Золотов не знал ничего о прошлом Комова? — предположила я, высматривая на остановке номера подошедших автобусов.
Ни один из них нам не годился. В Ленинский район было доехать сложно, а Комов жил практически на его окраине.
— Не знал? — возмутился Валерка, который по-прежнему отстаивал свою версию очень импульсивно. — Да сейчас на работу принимают только при наличии резюме, которое перепроверяется по нескольку раз. А потом, в охранном агентстве в основном работают такие ребята, которые грабителей на дух не переносят. Как Комов вообще мог быть в таком коллективе?
— Он же занимался охраной особняка Золотовых, — напомнила я. — Может быть, даже ни с кем в агентстве и не был знаком.
— Конечно… — ухмыльнулся Валерка, запихивая к себе в сумку ежедневник. — А зачем тогда Ивану Михайловичу понадобилось вообще его брать на работу в агентство, когда он мог договориться с Комовым сам по поводу охраны особняка? Уверен, Комов был рядовым работником охранного агентства. Вот только почему Иван Михайлович теперь так выгораживает его?
— Слушай, надо с ребятами поговорить в фирме Золотова! Может быть, кто-то из охранников был знаком с ним близко, — предположила я.
— Это потом, — отмахнулся Валерка. — Если сейчас Комов расколется, лишние разговоры будут не нужны.
— Сначала нужно этого Олега Борисовича отыскать, — резонно заметила я. — Ой, вон, кажется, наш автобус!
Несмотря на то что сегодня был выходной день, в общественном транспорте было полно народу. Нам с Валеркой пришлось стоять в толпе пассажиров, сталкиваясь друг с другом чуть ли не носами: водитель резко притормаживал на остановках и тяжело трогался с места.
— Таня, ты вчера «Луиса и Марию» не смотрела? — послышался негромкий голос одной из пассажирок в цветастом платье типа сарафан.
— Нет, мне вечером не до этого было, — отмахнулась собеседница. — Только новости… Кстати, ты ничего о той женщине не слышала?
— Какой женщине? — без особого энтузиазма поинтересовалась первая, подтягивая тяжелую продуктовую сумку ближе к себе.
— Да которую кислотой облили, — спокойно ответила вторая, и я вздрогнула, услышав эту фразу.
Валерка тоже прислушивался к разговору и, не отрывая взгляда, смотрел на пассажирок, разговаривавших довольно громко.
— Нет, не слышала, — отреагировала первая.
— Да ты что?! Это же просто кошмар какой-то! Прямо на телевидении во время передачи женщине в лицо плеснули серной кислотой. Об этом полгорода говорит. Это же такое событие!..
— Ничего не слышала. С этими сериалами совсем от жизни отвыкнешь.
— У нее все лицо обожжено, — не унималась дама. — Бедная! Молодая еще… Я репортаж в криминальной программе смотрела.
— И что сказали? Кто ее так изуродовал?
— Ничего не сказали. У милиции, как всегда, никаких версий. Ну ты что, не знаешь, за что так могут покалечить?
— Откуда мне знать, — пожала плечами пассажирка в цветастом сарафане и опять дернула своей сумкой.
— Муж, наверное, — совершенно неожиданно высказалась собеседница, чем еще больше привлекла наше с Валерой внимание. — Наверняка была красоткой. Богатая тоже, наверное… А мужья у них знаешь какие ревнивые?! Могут еще и не такое натворить.
— Да ты что?! — от удивления раскрыла рот первая. — Твой Димка бы тебе тоже мог такое устроить?
— Что мой Димка? Он и пальца на меня поднять не смеет. Да и я не красавица. — Женщина усмехнулась и обнажила неровный ряд зубов. — К кому мне от него сбегать? Если только к Феде… Нет, со мной такие шуточки…
Дальше вслушиваться в разговор мы не стали. Переглянувшись со мной, Валерка бодро подмигнул и прошептал мне в ухо:
— Видишь! Даже невооруженным глазом видно, что все следы ведут к Ивану Михайловичу.
Я недовольно поморщилась. Неужели настолько очевидно, что Золотов замешан в этом преступлении? Неужели он мог совершить такой поступок, так покалечить жену? Женщину, которую он, судя по словам самой Золотовой, безумно любил, боготворил, пылинки сдувал с нее? Мне кажется, любимому человеку никогда не сделаешь ничего дурного. Да и Иван Михайлович не походит на разбушевавшегося ревнивца. Такой поступок может скорее совершить неуравновешенный, психически нездоровый человек, измотанный бесконечными изменами жены.