— Но доказательств у нее никаких не будет! — возразил Валера Гурьев.
— Оперативники могут нагрянуть с обыском…
— И ничего не найдут! — заявил Валерий жестко. — А тем немногим, что найдут, ни у кого заниматься желания не будет. Ты же знаешь, как они там, эти опера, загружены работой!
Мы умолкли. Логика Гурьева казалась мне непробиваемой, спорить с ним было бесполезно.
— Интересно, откуда прибыли эти цистерны с нефтью, — вздохнула я.
— Из Чечни, наверно, — легкомысленным тоном предположил Валера. — В Чечне черт знает какой криминал сейчас орудует, из-за войны безнаказанно шурует, там наверняка есть перевалочные базы торговцев наркотиками.
— А нефть-то они откуда в Чечне взяли? — удивилась я.
— Из земли выкачали! — со смехом отвечал Гурьев. — В Чечне крупнейшие месторождения нефти в нашей стране, если хочешь знать. Я слышал, что оттуда в наш город нефть по железной дороге возят. Потому что нефть с местных месторождений поступает по нефтепроводу, это я совершенно точно знаю!
— А у нас в области тоже месторождения нефти есть? — Мое удивление было искренним. — Я знала, что у нас есть нефтепровод, но почему-то думала, что по нему нефть гонят откуда-нибудь из Сибири…
— Нет, это из местных месторождений, — возразил Валера. — Их у нас даже очень много, и нефтяных, и газовых!
— Тогда зачем же нам эта нефть из Чечни? — не унималась я. — Что, нам своей мало?
— Наша нефть плохая, — сказал Костя Шилов. — Уж не знаю, чем именно, но слышал, что чеченская нефть намного лучше. Например, делать авиационный керосин предпочтительнее именно из чеченской нефти, какие-то в ней есть преимущества.
— А, я слышала, слышала про это! — воскликнула обрадованно я. — Мне Щеглов про это уже трепался сегодня во время нашего застолья на крекинг-заводе.
— Ну, вот и отлично, тогда ты все знаешь, — сказал Валера Гурьев. — Потому-то чеченскую нефть и возят цистернами по железной дороге, это недешево, но в этом есть смысл.
— Хорошенькая, однако, картина получается! — возмутилась я. — Возят в наш город цистерны с нефтью, вместе с нею — пакеты с наркотиками. Затем их, наверное, вскрывают, развешивают на более мелкие партии. А куда при этом смотрит милиция, вот что вы мне скажите!
— Стой-ка, Ирина, — Валера задумчиво посмотрел на меня. — У меня есть один знакомый лейтенант из отдела борьбы с незаконным оборотом наркотиков. Сейчас я ему позвоню и спрошу, не попадалась ли ему марихуана, упакованная в полиэтиленовые пакеты со следами нефти снаружи.
Он вытащил свой мобильный и стал звонить кому-то, мы рассеянно слушали реплики Валеры, из которых, впрочем, выходило, что никаких таких пакетов местный отдел борьбы с незаконным оборотом наркотических средств не видел.
— Да, там все чисто, — сказал наконец Валера, засовывая свой телефон обратно в карман. — Значит, хорошо прячутся, заразы!
— Однако полиэтиленовый пакет, перемазанный нефтью, — заметная штука, — возразила я. — Если этот канал работает достаточно активно, таких пакетов должно быть множество.
— Самое главное, с ними у самих перевозчиков много возни, — сказал молчавший до сих пор Костя Шилов. — Выгрузить, перегрузить, привезти… Пока все это сделаешь, в нефти как свинья перемажешься.
— Что наш Павлик и снимал сегодня на видеокассету, которую у него потом отобрали, — сказала я.
— Да, не зря этот рабочий, который по цистернам лазил, так матерился, — довольно ухмыльнулся Валерий. — Ему-то, наверное, больше всех досталось!
Я улыбнулась рассеянно. Мне не давало покоя одно соображение, и я сказала:
— Пакеты с марихуаной, перемазанные нефтью, не всплывали до сих пор ни разу во время милицейских проверок, правильно?
Валера кивнул.
— Этот факт можно объяснить по-разному, — продолжала я. — Во-первых, это может быть никакая не марихуана, и мы тут с вами гадаем на кофейной гуще. Во-вторых, это самая первая партия марихуаны, переправленная таким способом, и те пакеты, что видел Павлик, единственные, существующие в природе. И в-третьих, перевозчики марихуаны освобождаются от пакетов прямо здесь, на крекинг-заводе, где столько всего перемазанного нефтью, что на это просто никто не обращает внимания.
— Молодец, Ирина, ты гений! — восторженно воскликнул Валера Гурьев. — Третий вариант самый правдоподобный, он, между прочим, прекрасно объясняет, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор с похищением старой телевизионной аппаратуры Павлика.
— И, может быть, с убийством Сергея Викторовича Венглера, — тихо, словно про себя, добавила я.
Ребята удивленно посмотрели на меня.
— Ты думаешь, что это убийство? — спросил, озадаченно глядя на меня, Валера Гурьев.
— Я только предполагаю, — сказала я. — Официальная версия причины аварии, которую выдвинуло руководство крекинг-завода, выглядит очень сомнительно. Впрочем, версия о взрыве как злом умысле также не имеет пока никаких конкретных подтверждений. Но зато, если окажется, что в пакетах из цистерн была именно марихуана и след ведет к наркобизнесу, то версия об убийстве Венглера получает вполне правдоподобный мотив.
— То есть мотив, что Венглер стал случайным свидетелем того, как наркоторговцы провозят марихуану в наш город, и покатил на них бочку? — предположил Валера.
— Ну да. А почему нет? — заговорила я, все более воодушевляясь. — Понимаете, ребята, Венглер ведь был начальником пятого цеха, того самого, где произошел взрыв и за стеной которого перегружались эти мешки с пакетами. Если подобное случалось не раз, неужели вы думаете, что руководитель долго ничего не замечал?
— Наверняка замечал, — согласился Валера. — Вопрос только в том, что Венглер, заметив, стал делать дальше. Он мог потребовать у наркоторговцев делиться, запросив за свое молчание слишком много, и те решили, что проще и безопаснее его устранить. А мог оказаться принципиальным человеком, этаким производственным донкихотом. Такие в этой жизни, правда, редко, но встречаются. Пригрозил им всем расправой, и те только и ждали удобного случая, чтобы ликвидировать его.
Валера умолк, а я почувствовала, что у меня по спине поползли противные холодные мурашки от Валериных выкладок и соображений. Как же это жестоко — убить человека из-за того, что тот проник в твою криминальную тайну и угрожал лишить бандитов — нет, вовсе не жизни, а просто очень легкого и быстрого источника обогащения. А ведь у Венглера осталась семья: жена, двое детей-подростков. Я вспомнила, как вдова Венглера рыдала вчера над изуродованным и обгорелым телом своего мужа. Черт возьми, этак они и меня могут прикончить, если я слишком глубоко проникну в их бизнес и не буду при этом достаточно осторожной! И мой Володька будет плакать над моим мертвым, изуродованным телом!.. При мысли о муже я вдруг подскочила на месте, впрочем, совсем по другой причине.
— Слушайте, ребята, — воскликнула я, спохватившись, — а который теперь час?