— Что, боец, любуешься?! — На лице Бешеного не оставалось и следа от лучезарной улыбки, и Андрей вдруг понял, что ошибочно принимал этого чудаковатого сталкера за добряка. — Ну-ка сядь!
Черт, а умело прикидывался дружелюбным, — подумал Андрей.
— Так я ж это… — послушно садясь на место, выдумывал оправдание он. — Веду наблюдение.
— Наблюдение вести с места! — сердито ткнул пальцем в приклеенную к борту инструкцию Бешеный. — К иллюминаторам не приближаться. Что еще не понятно?!
— Да все понятно, товарищ Бешеный, — украдкой заглядывая в манящий иллюминатор, объяснялся Андрей, — но мы же… первый раз. Интересно же.
— Еще раз подойдешь к окну — получишь по башке, — бесцеремонно отрубил сталкер. — Усек? А вообще, вы еще не на дежурстве, какого бы лёва вам не отбросить на этой скамье костыли и подрыхнуть пока есть такая возможность?
— Как ж тут уснешь, товарищ Бешеный? — Округлившимися глазами замерил его рыжий. — Мы же никогда еще не видели…
— Еще насмотритесь, — перебил его сталкер. — Было б на что смотреть. А ты, — он ткнул пальцем в сторону Андрея, — выучи инструкцию наизусть, понял? Я позже спрошу.
Андрей кивнул головой и, проследив как тот с какой-то нечеловеческой, звериной гибкостью, проскользнул обратно через люк в кабину, с досадой стукнул кулаком по подлокотнику. Черт, как же жаль, что этот необычный человек без имени (а, может, у него и было имя, но никто его не знал) не всегда такой улыбчивый и добрый. Хотя говорили, что он был таким всегда. Странным. Будто скрывался под его оболочкой и не человек вовсе, а существо какое-то несусветное, умело выдающее себя за человека. Но думать о нем сейчас Андрею не хотелось.
— Глянь, — подбил его локтем Саша, кивнув в иллюминатор с его стороны.
Андрей взглянул в его сторону и едва сдержался, чтоб снова не прильнуть к запыленному иллюминатору, забыв о предостережениях Бешеного и рискуя схлопотать по башке.
На его лице растянулась широкая глупая улыбка. Там, на краю, как ему казалось, земли, где бесконечные руины города сменялись небесным навесом, сквозь сизую пелену косматых, рваных туч, бегущих, словно наперегонки друг с другом, пробивалось необычайное сияние. Не яркое, но достаточно сильное, чтобы дырявить непроглядную, грубую серизну разложенным веером багровых лучей и разорвать ее по живому, открыв темно-красную горбатую рану на горизонте.
— Солнце, — протянул Саша, не в силах оторваться от чарующего явления.
— Закат, — уточнил Андрей.
— Вот ведь здорово, да? Так бы и смотрел на это всю жизнь, — вздохнул Саша. — Жаль, что из Укрытия этого не увидеть. Брату показал бы.
— Да. Жаль.
Машина набирала скорость. Выбравшись на одну из главных улиц Киева, улицу Богдана Хмельницкого — чистую, проезженную, свободную от ржавых остовов автомобилей и бетонных обломков (заслуга «Чистильщика»), Тюремщик пришпорил «Монстра», наслаждаясь тем, как охотно тот реагирует на его потяжелевший ботинок. Стрелка спидометра плавно подползала к отметине «60». Это был его любимый отрезок пути: прямая как стрела дорога, так и подстегивала вдавить педаль акселератора поглубже, обойдя семенящую впереди «Бессонницу», грозно шествующего во главе «Чистильщика», и сломя голову ринуться в сгущающиеся сумерки, удирая от смертоносных лучей заходящего солнца. Но, к превеликому сожалению, правила движения в колонне, о которых Крысолов напомнил перед выездом, это запрещали: никаких обгонов, никакого лихачества.
За что я и ненавижу эти гребаные кортежи, — подумал Тюремщик. — Никакого мастерства. Посади медведя, покажи ему как нужно ехать, и он поедет не хуже.
Закат, во всей своей угрожающе-восхитительной красоте, переливающейся, пульсирующей пунцово-багровой россыпи остался позади, постепенно сдавая позицию неизбежным сумеркам, открывшим ворота для ночи.
— Что б такое включить? — поинтересовался Бешеный у небрежно держащего руль одной левой Тюремщика, выложив себе на колени с десяток плоских пластмассовых коробочек.
— На твое усмотрение, — отмахнулся Тюремщик. — Мне сейчас все будет по душе.
— Ладно. Тогда что желаем больше? Поплакать? — он взмахнул перед лицом Тюремщика коробочкой с надписью Within Temptation, насколько успел прочитать Андрей. — Посмеяться? — Мелькнули надписи «Король и Шут» и «Сектор Газа». — Может, покричать? — Остроконечные буквы «Ария». — Или по тяжелячку пройдемся? — Задумался Бешеный, рассматривая рисунки на коробках с надписями Fear Factory, Marilyn Manson и Soulfly.
— Давай по тяжелячку, ди-джей, — определился Тюремщик, доставая тем временем из нагрудного кармана аккуратно склеенную самокрутку. — Будешь? Петрович подсуетился, говорил, цепляет с первой тяги. Проверим?
Андрей заинтересованно, будто за зверем в клетке, наблюдал за Бешеным. Как тот извлекает из плоской коробочки диск с зеркальной поверхностью, прокручивает его в руках, вставив указательный палец в отверстие посередине, обдумывает предложение Тюремщика, а потом всовывает диск в какой-то прибор у себя над головой. Тот сразу засветился синими диодами, на экране появились буквы Sepultura и после этого бегущей строкой прошло: Refuse-Resist.
— Петрович, говоришь? Надо попробовать, раз сам Петрович подогнал. В прошлый раз было… — И он довольно присвистнул, сделав головой несколько круговых движений и сведя глаза к переносице. — Улет!
— О, а композиция в тему, — подметил Тюремщик, когда из подкрепленных усилителем динамиков задребезжала музыка.
Затем Бешеный резко оглянулся назад, заставив следящего за ним Андрея подпрыгнуть на месте и заморгать часто-часто, будто застуканного за рукоблудием церковного служителя. Какое-то время огненный гребень был нацелен в его сторону, в какой-то мере поменяв их с Андреем местами. Теперь Бешеный наблюдал за тем, как поведет себя под прицелом его сурового, из-под сдвинутых бровей, взгляда Андрей. Но потом его лицо расплылось в улыбке, он снова подмигнул молодому, а затем громко стукнул закрывающимся люком.
Фургон «Монстра» начал наполняться странными звуками. Не сразу Андрей понял, что этот нарастающий шум и есть музыка. Странно, ведь в его понимании музыка была совсем не такой. Он слушал в последний раз ее очень давно, еще когда подача электричества в дома не была ограничена несколькими часами утром и вечером. Музыка хранилась у матери в ноутбуке вместе с необходимой для ее работы медицинской информацией.
Так вот, музыка там была разная, но в основном русские песни, на понятном языке. Некоторые из них Андрей заучивал наизусть, некоторые он не любил за банальность текстов или просто за неуклюжее, по его мнению, исполнение, но то, что он слышал сейчас, больше походило на звуки, доносящиеся из металлокомбината, когда там пускали под резак очередную партию притащенного снаружи железа. А этот голос… Разве это голос? Это же крик дежурного заставы о том, что кордон прорван очередной волной прущей с поверхности нечисти! Да еще и с попыткой сделать это в ритм «завывающему» резаку и в такт грохоту десятка молотов в кузнице! Сашка даже демонстративно закрыл ладонями уши, покрутив пальцем у виска.