Он сглотнул наполнившую рот отвратительно-вязкую слюну, как можно тише передернул затвор автомата и, немного отдалившись, направил свет на его огромные окна. Засохшие потоки стекавшей с крыши ржавчины навеивали ассоциации о поднятом из глубин океана корабле. Свет внутрь салона почти не проникал, но даже сквозь рыже-коричневую пелену можно было разглядеть ряды пустующих сидений и свисающих с окон превратившихся в почерневшую марлю фланелевых занавесок.
Обойдя, похожий на попавшегося в муравьиный плен большого жука, автобус, Коран понял, что ничего более подходящего, чем пикап, с чудом сохранившейся на борту надписью «Развозка товара», нет, а потому он выпрыгнул сначала на него, и уже с крыши его будки перебрался на «Икарус».
— На месте, — доложил Хаким, увидев как в пятнадцати метрах левее, одна фигура с желтым лучом замерла непосредственно перед бронемашиной, а остальные две остались в сторонке, нервно оглядываясь по сторонам.
— Хорошо, — послышался в ответ голос Змея. — Тогда работаем, мужики.
Он испытывал должно быть то же чувство, что и хоккеист, прогуливаясь по незнакомому городу и случайно наткнувшись на здание ледового дворца или катка.
То же самое, которое испытывает заядлый рыбак, проходя мимо магазина спорттоваров с окон которого видны новые телескопические удочки. То же чувствовал и Змей, пройдя мимо двадцати с лишним танков Т-80, и остановившись именно возле единственной, кажущейся в компании старших братьев немного неуместной, БМП-1. Запрокинув автомат за спину, он подошел к ней и легонько, будто гладя зверя, провел рукой по броне, оставив след в пыли. Затем с особой бережностью принялся протирать рукавом фару. Он знал, что ему в спину с явным непониманием смотрят братья-сталкеры, гадая, все ли в порядке у него с головой, но остановиться не мог — все тер и тер, и лишь когда она засияла, словно вскрытая лаком, он вскочил на борт, поднял открытый люк и без раздумий залез внутрь.
Командир экипажа в лохмотьях обычного танкистского комбинезона сидел на месте оператора-наводчика, склонившись на бок. Из-под нахлобученного на глазные впадины тряпичного шлемофона выглядывала лишь небольшая часть пожелтевшего черепа и клок поседевших волос на затылке. В свисающей на пол правой руке он все еще держал пистолет, с помощью которого проделал дырку в виске, а в другой — фотографию. Наклонившись, Змей намеревался разглядеть того, кто на ней был запечатлен, но черви, поедавшие тело командира, превратили изображение на фото в неразборчивое, цветастое пятно, проложив по нему тысячи тонких бордовых дорожек. Сохранилась лишь надпись с обратной стороны: «Любимому» и дата — 12 мая 2016 г.
Не полностью отдавая себе отчет в действиях, Змей взял в руки валяющийся на полу шлемофон оператора-наводчика, разгладил, сбивая пыль, и, отложив свой шлем на пол, напялил его на голову. Кажется, его совсем не удивило, что в наушниках привычно послышался писк, обозначающий исправность радиосвязи, а потом послышался голос:
— Я больше так не могу… не могу… — заговорил кто-то на другом конце провода, часто дыша.
— Терпи, сынок, — сказал кто-то другой. — Скоро все закончится.
— Но ведь они… — первый, казалось, едва сдерживался, чтобы не заплакать. — Они ведь ни в чем не виноваты… За что их?
— Терпи, — повторил второй.
Из наушников донесся скрип люка и возня, кто-то кого-то пытался остановить, удержать, на мгновенье сталкеру даже показалось, что он услышал щелчок снимаемого с предохранителя пистолета, но попытка была неудачной.
— Да пошли вы все! — закричал кто-то, прежде чем люк скрипнул обратно.
— Сука! — прошипел второй голос. — Наводчик сбежал.
— Товарищ капитан, а может, нам всем? — с бренчавшей в голосе надеждой спросил первый, и теперь Змей понял, что этот голос принадлежал механику-водителю, его коллеге. — Может нам всем бежать? Мы все равно все уже трупы, так зачем мы это делаем? Это же люди…
В отдалении послышались хлопки выстрелов, много выстрелов, видимо, это открыли огонь с блокпоста, в эфир ворвались крики людей, заглушившие и дальнейший разговор водителя с командиром, и громыхание пулеметов. В единую сонорную спираль вплелись и вопль матери, склонившейся над умирающем ребенком, и гортанный рев потерявшего всю семью мужчины, и произносимая старческим голосом мольба о помиловании, и отчаянное воззвание к разуму, но в большей части проклятия… сами проклятия…
А потом все оборвал выстрел, совсем близко. Некоторое время в эфире была полная тишина, и лишь несколькими секундами позже стали слышимыми слова Отче наш. Произносивший не знал всех слов молитвы, а поэтому останавливался и начинал снова, пытаясь говорить без заминок. А когда он закончил, вместо «аминь» в наушниках грянул еще один выстрел.
Кирк с братом уже было решили, что со Змеем что-то неладно, и выбрасывали на пальцах, кто полезет проверить, как вдруг в проеме башни возник торс механика «Бессонницы». В его глазах застыло спокойствие; в охапке он держал снаряды.
Прохаживаясь взад-вперед по крыше «Икаруса» и внимательно поглядывая по сторонам, Коран вдруг услышал тихий всхлип. Встряхнув головой, он остановился и прислушался. И всхлип повторился. А потом появились голоса: приглушенные или шепот. Кто-то тихо с кем-то переговаривался, кто-то плакал, кто-то пытался утешить, подбодрить, кто-то осуждал чьи-то действия, а кто-то тихо матерился, но ему никто не претил. Голоса однозначно доносились из отверстия для люка в крыше. Коран несколько раз проходил мимо него, и даже однажды заглянул внутрь, украдкой осветив салон и убедившись, что кроме лежавших в проходе и сидящих на креслах человеческих останков, в автобусе не обитает никакой мутант.
Но голоса заставили его приблизиться к отверстию в крыше вновь. Встав на одно колено, Хаким направил автомат в салон автобуса. Все оставалось на своих местах, но голоса стали громче. Ничего не понимая, он встал на четвереньки, и хотел было всунуть голову в отверстие, как вдруг тонкий ржавый металл под ним коротко скрежетнул и провалился. Хаким, даже не успев протянуть руки, чтобы ухватиться за уцелевший край крыши, грохнулся вниз, в лежащие на проходе кости. Тут же вскочил и в панике принялся отряхиваться то ли от пыли, то ли от ощущения, что прикоснулся к останкам, пока не заметил… что на него удивленно глядят пассажиры.
Молодая женщина, что-то шепча, тянула к нему руки. В ее глазах читалось моление о помощи. Пожилой мужчина на соседнем месте, с застывшей в повлажневших глазах грустью отвел взгляд, не желая встречаться взглядами с Кораном. Мальчик, лет пяти-шести, выглядывал из-за подголовника переднего ряда сидений. Он выглядел измученным и уставшим, но на укрытского погранца смотрел с чаяньем, будто тот нес всем им избавленье.
Хаким прошел вперед, стараясь не прикасаться ни к сиденьям, ни к сидящим в них людям, и увидел в лобовом стекле блокпост. До первого шлагбаума и выложенных зигзагом плит, автобус не доехал всего каких-то десяток метров. Впереди — лишь небольшой седан, казалось бы подтолкни, — и ты уже выехал из Киева. Но ощетинившийся пулеметными стволами блокпост, пятью мощными прожекторами заливающий слепяще-ярким, белым светом и машины, и заполнивших пространство между ними людей, навсегда отрезал мысль о спасении.