Обоз уже почти подъехал к воротам заставы.
– Но вот если это саксы, – Золтан оскалился в недоброй усмешке, – я с них три шкуры за проезд сдеру. Не люблю саксов. Хотя немцы на восток не подадутся, им на запад сподручнее. Ладно, пойду встречать. Опрашивать да пошлину изымать. После с тобой поговорим, русич.
– Поговорить-то поговорим. Но ты бы того... Поостерегся бы, – отчего-то не нравился Всеволоду этот беженский обоз. И не то чтобы он сильно радел сейчас за безопасность Золтана. Но – вдруг подвох какой? А начальник перевальной стражи нужен живым и невредимым. Ну, живым хотя бы. Чтоб смог отдать приказ верхним дозорам, чтоб открыть дорогу русичам. Всеволод еще надеялся убедить Золтана...
– Чего стеречься-то? – изумился угр. – Рамук вон спокоен. Значит, нечисти в обозе нет.
Громадного белого волкодава, в самом деле, уже подвели к воротам. Пес принюхивался, но признаков беспокойства не проявлял.
«Интересно, а кто же тогда сейчас добро заставное охраняет?» – невольно подумалось Всеволоду. Глянул со стены. Добро охранял Раду – тот самый юный воин, что играл ночью на гуслях-цимбале и распевал песни о славе.
Золтан уже стоял над воротами, когда к Всеволоду подошел Бранко. Волох был озабочен и насторожен – Всеволод сразу уловил настроение проводника.
– Что, тоже беженский обоз не нравится?
– Не сбеги то, – твердо сказал Бранко.
Всеволод почувствовал, как и его собственная тревога возрастает многократно.
– Отчего так думаешь?
– Оттого, что прежде много беженских обозов видеть приходилось, – чуть помедлив, ответил Бранко.
– И что?
– Скотина где? Быки, коровы, козы, овцы? Здесь только лошади, что не в упряжь, а под седло больше годятся. А птица домашняя? Ни в одной повозке ни куры не кудахчут, ни гуси не гогочут. Почему так?
Почему? Всеволод насупился:
– Золтан говорит, богатые поселяне могли взять самое ценное и...
– Золтан Эшти – воин. В воинском искусстве Золтан разбирается хорошо, но ему никогда не понять простого мужика. А какой же крестьянин бросит корову-кормилицу, да еще направляясь на чужбину? Для него ж корова и есть самое ценное, самое дорогое. Уж поверь мне, русич, даже зажиточные поселяне Трансильвании не столь богаты, чтобы оставлять скот и птицу.
– Домашняя скотина замедляет ход, а если надо бежать быстро...
– То и от прочего добра избавляются. А эти повозки гружены сверх всякой меры – не видишь, как тяжело идут?
Всеволод видел...
– А где бабы? Где детишки? – продолжал Бранко. – В иных обозах их больше половины бывало, а здесь – мужики одни.
А ведь в самом деле...
– В повозках, наверное, бабы и дети прячутся, – неуверенно сказал Всеволод, – где ж им еще быть-то?
– А ты слышишь? Плач детей слышишь? Как бабы причитают, слышишь?
Всеволод не слышал. И мрачнел все больше.
– И почему, скажи на милость, все повозки крытые? Простой крестьянский скарб так не прячут.
– Тогда кто же это?
– Кто-то, кто очень хочет пройти перевал. И потому прикидывается беженцами.
Всеволод позвал десятников. Приказал дружине быть начеку. Сам сбежал к воротам. Там уже закончились переговоры с прибывшими.
На заставе царило оживление. Шекелисы бегали, суетились, хватали оружие, влезали в доспехи, отвязывали лошадей от коновязи. Похоже, готовились к бою. Значит, все-таки тревога? Но почему тогда угры отворяют ворота перед странным обозом? Почему не засыпают повозки стрелами? Почему Золтан даже не смотрит на подозрительных беженцев, а вглядывается со стены куда-то вдаль, в глубь ущелья?
Всеволод же видел, как первая повозка уже въезжает на заставу. Возница торопился вклинить ее в ворота, не дожидаясь, пока створки распахнутся достаточно широко. Да они что, все с ума посходили, эти шекелисы?! Не видят разве?!
– Закрыть ворота! – крикнул Всеволод, не особо задумываясь, понимают ли воины Золтана русский. – Не пускать!
Замахал руками, замотал головой. Чтоб поняли.
На него даже не взглянули. Начальником перевальной заставы был другой. Ему и надлежало отдавать приказы.
– Золтан!
– Не мешай, русич, – процедил сквозь зубы шекелис.
По-прежнему не отводя взгляда от ущелья.
– Что?! – Всеволод подбежал к нему. – Что тебе наговорили эти сбеги?!
– Что за ними по пятам гонится черная смерть. Что они едва ушли от нее.
– Сейчас?! При солнце?! Врут! Вся нечисть давно попряталась по норам.
– Не врут. Беженцы говорят не о нечисти – о черных хайдуках.
– Да никакие это не беженцы! Закрой ворота, Золтан!
– Закрою. Впущу обоз – и закрою.
– Ты веришь в их россказни?
– А ты – нет? Тогда во-о-он туда посмотри, русич.
Золтан Эшти простер руку, указывая на ущелье. Далеко внизу, в узкой горловине, стиснутой скалами, маячили вооруженные всадники. Немного, но и не так, чтоб мало. Около сотни. Над головами верховых Всеволод различил большой стяг. Черный. Беспросветно черный.
– Хайдуки никогда прежде не осмеливались подбираться к перевалу так близко, – хмурился Золтан. – Оттуда уже можно достать стрелой до заставы. Если из хорошего арбалета бить.
– А почему на лиходеев не сыплются камни? Где обвал? Спят твои верхние дозоры, а?
Если так, то самое бы время самим вырваться из западни да проскочить опасное ущелье...
– Не спят. Ждут, пока все душегубы в ущелье войдут. Я уже послал туда человека. Приказал не обнаруживать себя прежде времени.
– А если не войдут? Покрутятся да отступят?
– Мои воины уже седлают коней. Отступят разбойники – так догоним. Хайдуки привыкли иметь дело с беженцами и в настоящем бою не устоят. Судьба сегодня благоволит к нам, русич. Злодеи, за которыми мы не можем гоняться по всему Эрдею, сами пришли сюда. А такую возможность упускать нельзя.
– Ты готовишься к вылазке?
– Это будет не вылазка, это будет возмездие. Черные хайдуки перехватывают обозы, идущие к перевалу, убивают сбегов...
– И лишают тебя законной добычи? Пошлины, я хотел сказать...
Золтан резко обернулся, вскипая от гнева:
– Русич, ты – гость, но мое гостеприимство не беспредельно. Не забывай об этом. И еще... Молись, чтобы меня сегодня ненароком не убили. Ибо на верхние посты я послал еще один приказ: не выпускать с перевала вас, даже если вы погонитесь за хайдуками.