– Золтан! – крикнул Всеволод. – Где камни?! Почему верхние дозоры медлят?!
– Не знаю! Не знаю я! – Шекелис рубился с двумя противниками и к долгим разговорам склонен не был.
Рамук терзал третьего.
Кавалерия черных хайдуков приближалась. С гиканьем, с посвистом. А коли поспеет помощь к открытым воротам – может измениться весь ход сражения.
Золтан разделался с одним разбойником, рассек плечо и опрокинул второго. Оглянулся назад. Всеволод тоже бросил быстрый взгляд через плечо. А сзади – за спинами сражающихся уже изготовились к конному бою шекелисские всадники. Четыре десятка воинов сидели в седлах. Более половины бойцов, остававшихся на заставе под началом Золтана.
«Есть кому встретить разбойничью конницу! – пронеслось в голове. – Задержать хотя бы...» И правда – Золтан зычно крикнул, взмахнул окрашенным кровью мечом, указывая своим всадникам за обоз, на конных хайдуков. Приказ отдан, и Золтан снова ведет в бой своих пеших воинов, расчищая узкий проход.
– Эй, а ну подсоби-и-и! – сзывает Всеволод русичей.
Вышвырнуть разбойников-мародеров! В воротах не должно быть никого. Свободный проезд – это сейчас важно и для его ратников.
Скопище повозок, сгрудившихся под стеной заставы, стало теперь для нападавших спасительной крепостью. Весь обозный люд отхлынул туда. Мечами и секирами хайдуки перерубили упряжные ремни и теперь яростно отбивались из-за недвижимых возов. А кое-кто норовил с повозок перебраться на невысокую стену. Бой закипал и там.
Заставной коннице в таком месиве делать нечего. Тут – работа для пешцев. Кровавая, ответственная работа. Оборонить ворота. Сбросить врага со стены. Достать его за перевернутыми исколотыми, изрубленными повозками.
В то же время пешие защитники заставы, покинувшие укрепления и атаковавшие повозки снаружи, оказались совершенно беззащитными перед вражеской кавалерией. Так что Золтан принял верное решение. Задержать. Во что бы то ни стало задержать конницу хайдуков, пока обозная рать разбойников не будет перебита вся до единого человека.
Повинуясь приказу своего сотника, конные шекелисы просочились в тесном проходе, объехали сражающихся, не вступая в бой, обогнули повозки, ринулись навстречу вражеским всадникам.
Конных хайдуков было раза в два больше. Однако при виде атакующих воинов Золтана разбойники повернули коней, не приняв боя. Воодушевленные шекелисы бросились следом.
– Золтан! – крикнул Всеволод. – Мои воины...
– Уведи своих воинов обратно за стену, русич! – крикнул шекелис не оборачиваясь, полностью поглощенный боем. – Здесь вы больше не нужны. Мы справимся сами. И не вздумай, слышишь, не вздумай покидать заставу!
Ну, на этот счет у Всеволода имелось свое мнение. Раз уж камни со склонов по какой-то неведомой причине не сыплются на головы хайдуков, значит, и его дружина сможет пройти ущелье без опаски. За гостеприимство Золтану отплачено сполна, а почетным пленником-гостем Всеволод быть больше не собирался. Сейчас, в суматохе битвы, самое время уезжать.
С полудюжиной оставшихся в живых и отбивающихся из-за повозок лиходеев шекелисы теперь совладают сами – тут Золтан прав. Да и конницу разбойников угры уже обратили в бегство. Так что ни предателем, ни неверным союзником Всеволод себя не чувствовал. А и не было у него с Золтаном никакого союза. Была лишь коварная западня. Теперь – западня открыта.
– Уводи-уводи, русич!
Дружинников своих Всеволод увел. Всех. И тех, кто прикрывал ворота, и тех, кто так и не успел вступить в бой. Увел к лошадям. Потерь, слава Богу, не было. Ратники сторожи, обученные драться и с человеком и с нелюдью, были слишком хорошими воинами, чтобы пасть в скоротечной схватке с немногочисленной разбойной шайкой. Двух-трех слегка задело – вот и все. Раненых перевязали на скорую руку. Проверили пострадавших прежде – в схватке с волкодлаком. Здесь тоже был полный порядок. Все были готовы продолжить путь.
По приказу Всеволода дружинники начали споро седлать и вьючить лошадей.
– Стойте! Не велено! – из-за коновязей вдруг выскочил вооруженный угр. При полном доспехе, в шеломе. Но все равно не узнать юного безусого цимбалиста – мудрено. Раду! Мальчишка этот, оказывается, не только за казной присматривать оставлен.
– Что не велено? – подтягивая подпруги, спокойно спросил Всеволод.
А парень-то, оказывается, в самом деле говорит по-русски не хуже шекелисского сотника. Видать, правда, мать – из наших. Из карпатских [27] или галических. Но лучше бы он сейчас пел, а не говорил. Сидел бы где-нибудь в сторонке да бренчал на своей цимбале. И не лез на рожон.
– Золтан не велел вас выпускать.
Раду лез...
– И что же? Ты нас остановишь, отрок?
Дружинники слушали вполуха – каждый занимался своим делом.
– А и остановлю, коли потребуется! – Раду выхватил меч.
Нет, все-таки эти шекелисы в самом деле отчаянные ребята. А может, не угорская то кровь вскипает, а русская? Или просто зол юный музыкант, что до битвы его не допустили, оттого и ярится.
– Слушай, уйди с дороги, – мягко попросил Всеволод. – Мы ведь все равно уедем и...
Удар парня был внезапен и неожиданно силен.
Всеволод отскочил, вырывая клинки из ножен. Шарахнулся в сторону перепуганный конь.
Второй удар горячего шекелиса, вышедшего из лона русской бабы, Всеволод принял на меч левой руки.
Третий нанес сам. Правой. Не лезвием, не острием – тяжелой рукоятью вдарил. Отрок этот все же был слишком юн, чтобы умирать. И потом – почти земляк. Свой ведь наполовину. Хоть и глуп до неприличия.
От мощного тычка с головы юнца слетел шлем. Парень покатился кубарем. Однако меча не выпустил – молодец. «Мома», как говорит Золтан. Раду быстро поднялся, встряхнул вихрастой головой. Огляделся затравленно.
Русичи прятали улыбки в бороды. Многие уже сидели в седлах. Бранко и Конрад смотрели с любопытством.
От ворот еще доносился шум битвы.
– И-и-и-и! – молодой шекелис, взвизгнув, снова взмахнул клинком.
Скакнул влево. Ударил по низу.
Раз. Другой.
Лошадиное ржание тоже было похоже на визг...
Теперь юнец нападал не на людей. Теперь он вознамерился остановить пришлую дружину иначе: подрубал сухожилия и вспарывал животы коням.
Рухнул славный пегий жеребец под Ильей. Сам десятник едва успел соскочить с седла на землю. Повалилась вороная лошадка под Бранко. Волох тоже вовремя спрыгнул, откатился.
Проклятый шекель! Всеволод бросился к отроку, двумя слаженными ударами с обоих рук вышиб меч. Бросил свои клинки и что было сил – кулаком в морду. Не защищенную уже шеломом.