– Вот и отлично! – усмехнулся Бернгард. – Ваши стрелы пригодятся и здесь. Примкнете к арбалетчикам. Согласен?
Сагаадай сдержанно кивнул:
– Пусть будет так. Только сам я все же займу место в голове строя. Не забывай, Бернгард, в моем колчане – три стрелы, способные остановить Эрлик-хана и его летающего змея-ашдаха, [2] если они вдруг преградят дорогу.
– Я тоже пойду впереди, – глухо и твердо, тоном, не терпящим возражений, объявил Всеволод.
– Как угодно, – пожал плечами Бернгард. – Только ты, русич, уж будь любезен, держись подле меня.
Всеволод лишь скривил губы в ответ. Ясно ведь, чем вызвана такая забота. Кровь… Бесценная кровь Изначальных, носителя которой Бернгард не собирался терять ни при каких обстоятельствах.
Сигнальный рог ревел долго и гулко. Дозорные подняли тревогу вскоре после заката – когда над далеким Мертвым озером только-только начала подниматься зеленоватая пелена, озаренная изнутри зловещим призрачным сиянием. В очередной раз проход между мирами выплескивал в ночь упыриные полчища. Волна за волной бесчисленные бледнокожие твари стекали с каменистого плато в узкое ущелье. Заполняли пространство, стиснутое скалами и щебенистыми обрывами. Двигались вперед.
А сверху – меж чернотой небес и темным провалом ущелья на фоне светящегося тумана металась едва различимая точка. Пока – едва. Но уже различимая.
– Черный Князь! – процедил Всеволод, всматриваясь в даль со стены, примыкавшей к надвратной башне. – Еще один!
Где-то в глубине души он все же надеялся, что в этот раз, в эту ночь, обойдется без Шоломонара. Увы, глупым надеждам тем не суждено было оправдаться.
Бернгард, стоявший рядом, мрачно кивнул. Ответил – столь же невесело:
– Все-таки пробился…
Эта ночь выдалась ясной. О вчерашнем буйстве стихии ничего не напоминало. Ни грозы, ни дождя, ни тучки, ни махонького облачка не было сейчас на ясном звездном небе. Полноликая луна щедро заливала землю чистым, но безрадостным молочным светом.
А время шло. И трудно было уследить за его течением. Темное воинство быстро приближалось к крепости. Однако не оно одно. К подножию замковой горы подтягивались и упыри, выползшие из дневных укрытий. Кровопийцы, неподвластные более чужой воле и ведомые одною лишь Жаждой, по пути инстинктивно сбивались в небольшие стаи, стаи сливались в крупные отряды. Этих тварей тоже было немало. Особенно после вчерашнего штурма.
Столкнется ли нечисть лбами под стенами Сторожи, как рассчитывал Бернгард? Сомнет ли охотников до чужой добычи авангард черного Властителя, уже показавшийся в горловине ущелья?
Нет, Шоломонар, круживший под луной на боевом Летуне и выстраивавший войска, не предпринимал пока решительных действий, не отдавал приказа к началу боя. Темная рать выдвигалась из ущелья, растекалась по окрестностям, как вышедшая из берегов река. И – останавливалась, не доходя до замковой горы. Строилась сплошной линией, замирала…
Черный Князь отчего-то медлил, чего-то ждал. Князь сознательно сдерживал своих тварей, в то время как упыри, лишившиеся хозяев, уже лезли наверх – к Стороже.
Что это? Трусость? Нерешительность? Осторожность?
Всеволод покосился на магистра.
– Хм, а он, оказывается, не глуп, – пристально следя за передвижениями неприятеля, отметил Бернгард. – Рассчитывает нанести первый удар чужими руками и вмешаться уже после того, как падут стены.
Падут стены? Ну да, конечно… Тот Черный Князь, сколь бы он ни был умен, едва ли предполагает сейчас, что осажденный противник готовится к атаке. По всем правилам военного искусства ночная вылазка малочисленного гарнизона являлась полнейшим безрассудством. Но было ли легче от того, что упыриный Властитель введен в заблуждение?
Ничуть!
– Теперь нам придется пробиваться через два заслона, – хмуро сказал Всеволод. – Сначала эти – бесхозные упыри. Потом – воинство Князя.
– Придется, – согласился Бернгард. – Причем так, чтобы между ними было максимальное расстояние. Мы должны успеть оторваться от одних и набрать достаточный разгон для удара но другим. Иначе увязнем на полпути. Что ж, ладно… Раз войско Властвующего выжидает внизу, мы тоже повременим с атакой. Подпустим к крепости первую волну Пьющих, над которыми нет хозяина, тогда и откроем ворота.
– Только тогда? А не поздно будет?
– Нет. Сейчас главное, чтобы Властитель не догадался о нашей вылазке прежде времени и не успел подтянуть под стены свои силы.
Недолгое ожидание было тягостным и казалось почти бесконечными. К вылазке-то все было давно готово. И всё, и все.
Кони – оседланы. Доспехи – надеты. Расчищенные от трупов проходы у ворот – забиты, запружены вооруженными всадниками. Первые ряды уже топтались под закрытой аркой. А первыми пробиваться наружу и выстраивать за воротами бронированное свиное рыло надлежало умрунам Бернгарда.
Рослые кони, укрытые длинными кольчужными попонами и пластинчатой броней в серебряной отделке, обвешанные шипастыми нагрудниками и массивными налобниками, волновались, всхрапывали, косились на неподвижных седоков, видимо, смутно ощущая мертвечину на собственных спинах. Но еще отчетливее животные чувствовали крепкую руку, жесткий, рвущий пасть повод и острые шипы шпор. А потому неуместной сейчас норовистости предпочитали не демонстрировать.
В двух надвратных башнях наглухо забаррикадировались с полдесятка раненых рыцарей и несколько кнехтов под предводительством однорукого кастеляна. Им предстояло остаться в крепости. Так было нужно. Кто-то должен был открыть ворота и выпустить «свинью» из замка. Да и боевых коней на всех все равно не хватило. А пехота в предстоящей вылазке – непозволительная обуза. Впрочем, еще неизвестно, кому этой ночью повезет больше: тем, кто в боевом строю выйдет за стены, или тем, кто заперся в каменных башнях. Пока трудно было предугадать, кто кого переживет в этой битве.
И – насколько переживет.
– Нахтцереры!.. – донеслось сверху.
Кричал Томас. Громко кричал, но без страха. Просто сообщал, что…
– Нахтцереры у частокола!
– Решетки-и-и! Подня-а-ать! – незамедлительно скомандовал Бернгард. Громко, протяжно, нараспев. Чтоб было слышно и понятно.
Правильно… Решетки поднимаются медленнее, чем опускается мост, поэтому начать следует с них.
Звякнули цепи. Надсадно заскрипели вороты в башнях. Дрогнули тяжелые решетки – внутренняя и внешняя – по сию пору надежно закрывавшие проход через воротную арку. Выскользнули из узких ниш в каменных плитах и поползли вверх массивные острия, способные переломить хребет быку. Толстенные кованые прутья с обильной серебряной отделкой медленно поднимались к сводчатому потолку.