— «У меня меньше времени, чем я полагал» — последнее, Кейси, что Спенсер сказал доктору Бродрику, и было это всего за шесть недель до аварии самолета. Я продолжаю ломать над этим голову.
— Что он имел в виду? — спросил Кейси.
— Не знаю. Но скольким людям, по-твоему, он мог сказать о том, что оставил ранние записи отца в старом семейном доме? То есть когда ты выезжаешь из дома, куда вселяется другая семья, вряд ли она согласится хранить твой хлам. Но там были особые обстоятельства. Доктор рассчитывал, что в свободное время станет работать в собственной лаборатории. А теперь утверждает, что использовал место в качестве кабинета для исследований.
Принесли наши главные блюда, дымящиеся и шипящие, очень аппетитные на вид и с божественным ароматом. До меня дошло, что после рогалика с кофе в закусочной я не съела ни крошки. Вспомнила также, что после назначенной на следующее утро встречи в офисе с Кеном Пейджем и Доном Картером собиралась еще раз съездить в Каспиен.
Помню также, что была удивлена тем, с какой готовностью доктор Бродрик в то утро согласился со мной увидеться. Не менее удивительным было и то, что он в свое время добровольно вызвался хранить некоторые записи доктора Спенсера и что всего несколько месяцев назад передал их курьеру, имя которого не мог не помнить. Спенсер всегда считал, что предварительные исследования отца помогли в разработках «Джен-стоун». В старом доме он их оставил по просьбе Бродрика. Они требовали очень бережного отношения.
«Возможно, так с ними и обращались, — подумала я. — Может быть, никакого рыжеволосого мужчины не было».
— Кейси, ты хорошо действуешь на мои мыслительные способности, — сказала я, приступив наконец к креветкам. — Может, тебе следовало стать психиатром.
— Все врачи — психиатры, Карли. Некоторые просто этого еще не поняли.
Хорошо было находиться в редакции «Уолл-стрит уикли» — иметь свою ячейку, свой письменный стол, свой компьютер. Может быть, есть люди, мечтающие лишь о лежащей впереди дороге, но я не из их числа. Не потому, что не люблю путешествовать. Люблю. Я писала биографии знаменитых или, во всяком случае, известных людей, и это приводило меня и в Европу, и в Южную Америку, один раз даже в Австралию. Но после двухнедельного отсутствия я всегда была готова вернуться домой.
Дом для меня — это огромный, великолепный, замечательный кусок недвижимости под названием остров Манхэттен: Ист-Сайд, Уэст-Сайд, весь город. Мне нравится гулять по нему тихим воскресным днем, ощущая присутствие зданий, которые видели еще мои прабабки и прадеды, когда приехали в Нью-Йорк — одна ветвь из Ирландии, другая из Тосканы.
Все эти мысли проносились у меня в голове, пока я раскладывала на новом столе свои принадлежности и просматривала записи перед встречей, которая должна была состояться в офисе Кена.
В мире экстренных газетных и журнальных сообщений, сногсшибательных новостей не привыкли попусту тратить время. Обменявшись приветствиями, мы с Кеном и Доном приступили к делу. Кен устроился за письменным столом. На нем были свитер и рубашка с открытым воротом, и постороннему человеку он мог бы показаться бывшим футболистом.
— Ты первый, Дон, — сказал он.
Маленький и аккуратный Дон пролистал свои заметки.
— Через четырнадцать лет после того, как получил степень магистра экономики и управления в Корнеле, Спенсер поступил на работу в фирму «Джекман медикал саплай». В то время его была конкурентоспособная семейная компания. С помощью своего тестя он в конце концов выкупил фирму Джекмана. Восемь лет назад, когда Спенсер организовал «Джен-стоун», он включил туда медицинское оборудование, а для финансирования исследований сделал это достоянием гласности. Именно этот отдел он долгое время обворовывал.
— Он купил дом в Бедфорде, а также квартиру в Нью-Йорке, — сказал Дон. — Поначалу Бедфорд стоил три миллиона, но с учетом модернизации и роста цен на рынке недвижимости к моменту поджога он стоил гораздо больше. Квартира куплена за четыре миллиона, но потом в нее были вложены какие-то деньги. Это не был один из тех пентхаусов или дуплексов за астрономическую цену, как о том писали некоторые газеты. Между прочим, как на дом, так и на квартиру были оформлены закладные, которые в конечном счете уже выплачены.
Я вспомнила, как Линн говорила мне, что одно время жила в доме и квартире первой жены Спенсера.
— Разграбление отдела медицинского оборудования началось много лет назад. А полтора года назад он принялся занимать под собственные акции. Никто не знает зачем.
— Хочу вмешаться, чтобы продолжить логическую цепочку, — сказал Кен. — Если верить доктору Челтавини, именно в это время в лаборатории начались проблемы. У последующих поколений мышей, получавших вакцину, начали развиваться раковые клетки. Вероятно, Спенсер догадался, что карточный домик вот-вот рассыплется, и принялся по-настоящему грабить компанию. У меня такое ощущение, что встреча в Пуэрто-Рико была лишь этапом на его пути из страны. Но удача ему изменила.
— Спенсер сказал врачу, купившему у его отца дом, что у него остается меньше времени, чем он полагал, — заметила я.
Потом рассказала им о записях, которые, как утверждает доктор Бродрик, он отдал рыжеволосому мужчине, сказавшему, что его направили из офиса Спенсера.
— Вот что у меня никак не укладывается в голове, — продолжала я, — так это то, что врач передает кому-то папки с результатами исследований, не убедившись в подлинности запроса и как минимум не получив за них расписку.
— Есть вероятность, что кто-то из компании начал подозревать Спенсера? — предположил Дон.
— Ну, на собрании акционеров это не прозвучало, — сказала я. — И безусловно, само существование этих папок было для доктора Челтавини новостью. Думаю, что, если кого-то и заинтересовали бы ранние эксперименты микробиолога-любителя, так именно такого человека, как он.
— Доктор Бродрик говорил еще кому-то о том, что записи забрали? — спросил Кен.
— Он упоминал что-то о разговоре со следователями. Поскольку он сам вызвался это рассказать, я бы ответила «нет».
Вспомнилось, что напрямую не спрашивала об этом доктора Бродрика.
— Возможно, его посетили из управления Главного прокурора штата. — Говоря это, Дон закрыл записную книжку. — Они пытаются найти след денег. Полагаю, деньги находятся на пронумерованном счету в каком-нибудь швейцарском банке.
— По их мнению, он туда планировал перевести деньги? — спросила я.
— Трудно сказать. Есть другие места, где рады людям с большими «бабками» и не задают лишних вопросов. Спенсер любил Европу и свободно говорил на французском и немецком, так что ему не составило бы особого труда адаптироваться в любом выбранном им месте.
Я вспомнила то, что Ник говорил о своем сыне, Джеке: «Он для меня целый мир». Как он мог примириться с тем, что покинет своего сына, оставит свою страну, не имея возможности вернуться назад, чтобы не пришлось окончить дни в тюрьме. Задала этот вопрос коллегам, но ни Дон, ни Кен не увидели здесь конфликта.