Через полчаса после того, как я, тщательно уложив волосы, наложив макияж и надев черный брючный костюм, посмотрела на себя в зеркало, я пришла к выводу, что таким образом прибавила себе в возрасте лет пяток, но, с другой стороны, обрела больше солидности и даже, как мне показалось, зрелости во взгляде. И на привлекательность моего имиджа это никак не повлияло в худшую сторону. В судах любят подобный стиль.
Оценив свою внешность высоким баллом, я вышла из квартиры и направилась в суд. Я даже не воспользовалась машиной, поскольку здание суда находилось очень близко.
Кабинет судьи Костина находился на втором этаже. Из-за двери доносился нестройный хор голосов — несколько человек говорили вразнобой. Я приоткрыла дверь, и голоса сразу смолкли. Две женщины и мужчина, которые стояли вокруг стола и о чем-то спорили, с недовольным видом обернулись ко мне. Одна из женщин, критически оглядев меня, спросила:
— Вам кого?
— Никиту Владимировича Костина, — ответила я, и мужчина тут же встрепенулся и посмотрел на меня с интересом.
— Я Никита Владимирович, что вы хотели? — быстро проговорил он.
На вид Костину было лет тридцать семь. Броскую внешность этого высокого брюнета с тонкими, нервными чертами лица я оценила сразу. Он ни секунды не стоял на месте, постоянно жестикулировал и объяснял что-то очень эмоционально. То крутил в длинных пальцах авторучку, то запускал их в свой кудрявый чуб, то просто барабанил по столу. Я могла голову отдать на отсечение, что раньше никогда с ним не встречалась. А судя по вопросу, который он мне задал, Никита Владимирович также видел меня впервые.
— Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, — сказала я. — И я здесь, можно сказать, благодаря вам.
— Ах, да-да! — поспешно воскликнул Костин и застучал ручкой по столу. — Так это, значит, вы Татьяна Иванова? Очень приятно, проходите, присаживайтесь, сейчас я быстренько закончу беседу и уделю вам все внимание, можете пока полистать газету, к сожалению, ничего интереснее здесь нет.
Все это Костин проговорил на одном дыхании, без единой паузы. Женщины еще сумрачнее оглядели меня, и возобновленная беседа с Костиным стала куда интенсивнее. Они забросали его вопросами, суть которых сводилась к реплике: «Ну как же так, Никита Владимирович?» Судья же отвечал им, тыкая в кодекс и еще какие-то документы, рефреном проводя мысль: «А вот так!» Я не очень-то вникала в суть вопроса, хотя он и был чисто юридического характера, думая при этом, как пройдет моя беседа с Костиным. Пока что он произвел на меня благоприятное впечатление.
Минут через пять Никита Владимирович проявил решительность и начал активно выпроваживать дам из своего кабинета. Те сопротивлялись, ссылаясь на то, что вопрос нужно решить положительно и срочно. Потому что завтра будет уже поздно и могут случиться весьма нежелательные вещи. Но Костин оставался непреклонным, причем я заметила, что в голосе его появились стальные нотки, хотя он по-прежнему оставался доброжелательным и вежливым. Появились некая уверенность и внутренняя сила, которой обе женщины не могли противостоять и в конце концов покинули кабинет.
Костин тут же воспрял и, подойдя на своих длинных ногах к окну, резко распахнул его, впуская в кабинет свежий воздух. Потянулся, приподнявшись на носках, отчего стал казаться еще длиннее, потом помотал головой, словно стряхивая с себя усталость, а затем, улыбнувшись, обратился ко мне:
— Вам про меня сказала Ксения?
— Верно, — кивнула я. — А можно узнать, кто вам сказал про меня? Мы с вами, кажется, незнакомы.
— Да, незнакомы. — Костин заходил по кабинету туда-сюда. — Но я о вас не раз слышал. Причем от разных людей. Позвонил, узнал телефон, выяснил, что вам легко можно позвонить, дал номер Ксении… Вот и все. Надеюсь, я не сделал ничего предосудительного?
— Да нет, ничего. Просто если уж вы подбросили мне это дело, давайте будем последовательны и поговорим о вашей коллеге. О госпоже Шуваловой, кажется.
Костин нахмурился и стремительно сел на свободный стул, настолько быстро, словно при этом сложился пополам.
— Да-да, — проговорил он. — Об этом, именно об этом я и хотел с вами поговорить.
— Вы хотели мне что-то сообщить? Что-то важное? — уточнила я.
Костин тут же вскочил и снова принялся ходить по кабинету. Он и в самом деле не мог ни минуты усидеть на одном месте.
— Я бы никому ничего не сообщал, если бы не произошло это несчастье! — воскликнул он, резко останавливаясь. — Главное, я же предупреждал ее, буквально за полчаса до случившегося предупреждал!
— Так вы предполагали, что ее должны убить? — вскинула я брови.
— Я был почти уверен, — бросил Никита Владимирович и сел на столешницу своего стола.
— А нельзя ли поконкретнее все-таки? — попросила я, уже начиная терять терпение. — Сколько говорим уже, а вы все вокруг да около ходите.
— Я не хожу! — воскликнул Костин и, противореча сам себе, соскочил со стола и зашагал по кабинету. — Просто я волнуюсь. И еще хочу, чтобы вы сами отнеслись к этому со всей серьезностью. Повторяю, я никому ничего не стал бы говорить, если бы не смерть Тамары. Просто потому что дело весьма скользкое и довольно щекотливое. Одним словом, связанное с ее работой.
— Я предполагала, что профессия Тамары Аркадьевны играет в данном случае большую роль, — сказала я. — А теперь все-таки попрошу вас объяснить подробнее, в чем дело. Естественно, я понимаю, что это строго конфиденциально, меня не нужно об этом предупреждать. К тому же моя клиентка — дочь Шуваловой, и я обязана блюсти ее интересы.
— Я очень рад, что вы меня правильно поняли, — кивнул Костин. — Собственно, Тамара ни в чем не виновата, ее нельзя обвинять. Она действовала строго в рамках закона, так что с этой стороны все чисто. Вина ее в том, что она слишком опрометчиво полагалась на свои силы. Ладно, ладно! — Костин упреждающе взмахнул руками. — Я не стану больше напускать туман и расскажу все по порядку. Так вот, Тамара должна была вести дело о разбойном нападении. Короче, два вооруженных отморозка напали на квартиру одного богатого человека, но тот сумел вытащить пистолет и выстрелить в одного из грабителей. Второй убежал, но его поймали. Первого, как выяснилось, пострадавший уложил на месте. Именно второй-то как раз и должен стать обвиняемым на процессе, который состоялся бы вчера, если бы Тамару не убили. Теперь заседание перенесено.
Костин сделал паузу, но только для того, чтобы секунд пять побарабанить пальцами по шкафу, возле которого он на короткое время остановился.
— А что это за отморозки?
Костин махнул рукой, как бы выражая презрение к разбойникам.
— В общем, студенты-наркоманы… Но не это главное. Главное в том, что у одного из них — богатые родители и связи, естественно, имеются. Ну и… они хотели решить вопрос таким образом, что… короче говоря, условным наказанием намеревались отделаться. А Тамара уперлась — и ни в какую. Честно говоря, — Костин прижал руку к груди, — я ее понимал. Подсудимый никакой симпатии вызывать не может. На мой взгляд, совершенно законченный подонок-наркоша. Родители просмотрели в свое время… А может, и не смотрели вовсе. Вот так.