– Будет и на твоей улице праздник, – Дмитрий ободряюще подмигнул Лопате.
Тревожное лицо у Вовки, бледное, взволнованное. И – глаза. Такой взгляд был у старшего сынишки. Не признал отца в Деде Морозе с длинной бородой из ваты. Не понимал, отчего тот из большого красного мешка достает и вручает подарки соседской ребятне, а он, Андрей, все стоит и наблюдает, и лишь когда протянул Дед Мороз вожделенную машинку – радиоуправляемую, на пульте, как и мечтал – напряжение стерлось с детского личика…
– Привет, Володя! – Лика запечатлела на щеке Лопаты поцелуй и повернулась к Павлову: – Как обычно, муштра, тренировки. А общаться когда? Только сразу договоримся: кросс я больше бегать не буду.
Павлов улыбнулся, не без удовольствия вспомнив, как совершала Вронская спортивные подвиги. Ничего, цела осталась. Для здоровья полезно. Да и то, что оружием владеть научилась, – тоже пригодилось.
– С кроссом мы уже покончили. Но вот от занятий рукопашным боем тебе не отвертеться!
– Нет! – завопила Лика. – Только не это!
Павлов примирительно хмыкнул:
– Шутка. Давай, дуй в спортзал. Мы сейчас переоденемся и тоже подтянемся. Там и поговорим.
«Болван, – беззлобно подумал Дмитрий, войдя в спортзал. – Вот зацепило парня…»
Лопата восседал на скамейке возле Лики с таким грозным видом, что, казалось, готов в клочки разорвать болтающих с Вронской бойцов.
Командир присел на мат, прислушался к разговору. Какая же она потерянная – мечется по Москве, по жизни, и свет белый стал не мил. Не следовало ей принимать участие в разработанной Федором Ивановым операции. Отказаться надо было. Теперь еще не скоро оправится…
– Ребята, а с вами как после возвращения? – спросила Лика, обводя присутствующих тоскливым взглядом. – Точно так же ломает?
Лопата промычал что-то невразумительное, а снайпер Виктор лишь пожал плечами:
– Ты «Трех мушкетеров» читала? Сцену в Ла-Рошели помнишь? Перемочив хренову кучу гвардейцев, что делали мушкетеры? Попивали вино и пировали.
«Позер, – подумал Дмитрий. Сердце опять кольнул мертвый Темыч. – Ладно, промолчу. Пусть Витька хорохорится. Правда, счас, чувствую, Лопата сбегает за своим любимым орудием…»
– А еще, люди, я решила написать про Чечню книжку, – не умолкала Лика. – То есть вначале я хотела вообще ничего не писать – ни статей, ни книги. Больно было вспоминать пережитое. Но если с редакцией этот вопрос удалось уладить, то в издательстве порядки другие. Коли обещал – твори. И я подумала: а может, это и к лучшему. В конце концов, в художественной литературе на эту тему достойных вещей мало.
Павлов не выдержался, расхохотался.
– Нравится мне твоя уверенность. Почему ты не сомневаешься, что у тебя получится, как ты выражаешься, достойная вещь? Тебя только краешком этот пожар зацепил. Ничего ты ровным счетом не знаешь, не понимаешь. Совет хочешь? Пиши о другом! Детка, я все видел. У тебя силенок не хватает патроны в пистолетный магазин заправить.
Лика упрямо мотнула головой.
– Не хватает. Мне Лена помогала. Ну и что?! Зато я умею собирать информацию. И это компенсирует то, чего я, может, не видела собственными глазами.
– И много ты чего насобирала? – иронично поинтересовался Павлов.
– Покурить, – встрял в разговор Лопата и, оглядев бойцов выразительным взглядом, быстро удалился, сжимая руками бритую голову.
Его место на скамейке – несмотря на то, что большинство бойцов расположилось на матах, осталось вакантным.
– Думаю, узнала я много, – и Лика сразу же помрачнела, нахмурилась. – Только вот разобраться во всем этом пока не получается. Сюжет книги я решила построить вокруг убийств генералов. Как убили Александра Волкова, Сергея Соловьева и Федора Иванова все вы помните. Раньше в Чечне еще одного генерала подстрелили – Егора Михайлова. И вроде бы все в этих смертях укладывается в одну схему – месть чеченцев. Но вот то, что произошло в Москве… Еще один убитый – генерал Анатолий Румянов. Есть еще одно убийство, сына генерала Вадима Алпеева Геннадия. Но оно меня в меньшей степени смущает. А вот Анатолия Румянова, судя по всему, устраняли по прямому указанию небезызвестного Леонида Штейнера.
– Так в чем проблема? – потеряв терпение, перебила Лена Плотникова.
– Проблема заключается в том, что если по приказу олигарха убивают одного генерала – то где гарантии, что он непричастен к смерти остальных? Чеченцы могут быть в этом случае исполнителями – но не заказчиками.
Дрон выругался сквозь зубы и злобно сказал:
– А может, ты и права. Кстати, Штейнер таких дел на Кавказе наворотил – мама не горюй…
– И еще один момент меня смущает, – продолжила Лика. – Убийство Сергея Соловьева. Ребята, вы мне прежде ничего не рассказывали, не до того было. Но сейчас-то ответьте. Как вообще такое могло получиться? Там же солдат было много, охрана, все с оружием. Крутились рядом чеченцы?
Сапер Филя озабочено поскреб затылок:
– А фиг их знает. Я лично не видел.
– Значит, вообще дело плохо, – вздохнула Лика. – Тогда получается, что и среди нас есть свои иудушки…
В наличие иудушек Павлов не верил и верить не хотел. Но кое-что в рассуждениях Лики его насторожило.
– А когда этого… Михайлова, кажется, да? Когда его убили?
Лика достала из рюкзака блокнот, пошелестела страницами и задумчиво произнесла:
– Давно. 13 марта 2002 года. А что?
– Да так, просто уточнил, – озвучивать свои размышления Дмитрий Павлов не спешил. – Ладно, дорогая, назвалась груздем – полезай в кузов. Разбирайся, выясняй, если нужны консультации – всегда пожалуйста. А теперь ты тренироваться-то будешь с нами? Рекомендую!
Вронская покачала головой, вскочила на ноги и сделала реверанс.
– Премного благодарна за приглашение. Оно отклоняется.
Павлов распорядился начинать, наконец, разминку и заторопился в свой кабинет. Ему требовалось кое-что проверить. Даже через закрытую дверь донеслось зычное Лопатино:
– Лика, подожди! Надо поговорить!
Дмитрий улыбнулся, доставая из ящика стола старые календари, но когда он бросил взгляд на плотный квадратик бумаги с отметкой 2002, улыбка погасла.
Весь март перечеркивали крестики. Так всегда отмечался срок командировки в Чечню.
Дальнейшие умозаключения напугали Дмитрия так сильно, как не мог испугать даже самый горячий бой.
«Неужели кто-то из наших работает на Штейнера?» – с тоской подумал он.
Сильный удар кулаком в стену был рефлекторным, неосознанным.
Павлов захватил боксерские перчатки и быстро вернулся в спортзал.
* * *
Следить за синей раздолбанной «семеркой» лень. А все лень, скучно и неинтересно – ходить, разговаривать, думать. Жить… Только одно радовало Колюсика. Доза. Зажимаем жгутом руку повыше локтя, находим исколотую вену, буквально пара миллиметров жидкости убегает из шприца в кровь – и прохладная радость ласкает измученное тело. А уж когда шприц пустеет – какое дивное кино прокручивается перед глазами, разноцветное, выпуклое. Люди в него могут зайти – добрые, приветливые. Остаться бы в этом мире. Другого не надо. Лучше не бывает.