— Мадам, — беспомощно начал он, — они просто пробежали мимо меня...
Анри Нантерр грубо захлопнул дверь, прервав излияния дворецкого, повернулся и окинул взглядом комнату, полную народа. Он, похоже, был обескуражен, увидев здесь Джеральда Грининга. На меня он бросил пронзительный взгляд, словно припоминая, где он мог со мной встречаться. Во всяком случае, мое присутствие его тоже не обрадовало. Видимо, он ожидал застать здесь только принцессу и ее мужа и рассчитывал на то, что они готовы сдаться.
Его орлиный профиль на фоне этих темных стен смотрелся уже не столь внушительно, к тому же комната была значительно больше ложи, так что его агрессивность не была столь ощутимой, но все же Нантерр по-прежнему выглядел достаточно грозным, благодаря громкому голосу и полному отсутствию хороших манер, которые он, по идее, должен был унаследовать от своего отца.
Он щелкнул пальцами, подавая знак своему спутнику. Тот достал из «дипломата» лист желтоватой бумаги и передал его Нантерру. Нантерр начал что-то громко говорить Ролану де Бреску по-французски — что-то явно неприятное. Его жертва откинулась назад в своем кресле, как бы желая защититься, и во время первой же паузы раздраженно вставила:
— Говорите по-английски!
Анри Нантерр в ответ взмахнул своей бумагой и выпалил очередную длинную тираду на французском, перебив де Бреску, который пытался возразить.
Принцесса беспомощно развела руками, показывая мне, что с ней было то же самое.
— Нантерр! — властно сказал Джеральд Грининг. Тот глянул в его сторону, но своей тирады не прервал. Я вернулся к своему креслу, уселся, положив ногу на ногу, и принялся покачивать ботинком. Это ужасно раздражало Нантерра — настолько, что он прервался и сказал мне нечто вроде «Et qui etes vous?» Кажется, это значит «А вы кто такой?», но я не уверен: все мои познания во французском приобретены на ипподромах Отея и Кан-сюр-Мер и ограничиваются в основном словами типа courants (рысаки), haies (препятствия) и piste (скаковая дорожка).
Поэтому я мило улыбнулся Нантерру и продолжал болтать ногой.
Грининг воспользовался кратким молчанием, чтобы достаточно напыщенно заявить:
— Месье де Бреску не имеет полномочий подписывать какие бы то ни было бумаги.
— Не дурите, ответил Нантерр, наконец-то перейдя на английский он изъяснялся на нем довольно бегло, как и большинство французских бизнесменов. — Он захватил стишком много власти. Он оторван от современного мира, и его вмешательство необходимо пресечь. Я требую от него утвердить решение, которое должно принести новую жизнь и процветание стареющей компании. Период строительства дорог подошел к концу. Надо осваивать новые рынки. Я нашел рынок, который позволяет найти великолепное применение давно освоенным нами пластиковым материалам. И никакие дурацкие старомодные идеи меня не остановят!
— Месье де Бреску отказался от права единолично принимать решения, — сказал Грининг. — Теперь, помимо него и вас, под любым изменением, затрагивающим политику компании, должны подписываться еще три человека.
— Это неправда! — воскликнул Нантерр. — Де Бреску всем распоряжается сам.
— До сих пор это было так. Но он отказался от этого.
Похоже, Нантерр был сбит с толку. Я уже подумал было, что временная дамба Грининга действительно сдержит напор воды. Но у него хватило глупости бросить самодовольный взгляд в сторону лежащей на столике папки. «Ну и дурак!» — подумал я: Нантерр проследил направление его взгляда и молниеносно ринулся к папке. Адвокат тоже метнулся к столику, но опоздал — и, надо сказать, мне его было ничуть не жаль.
— Положите на место! — воскликнул Грининг, но Нантерр уже пробежал глазами документ и сунул его своему бледному спутнику.
— Это законно? — осведомился он. Джеральд Грининг решительно направился к ним, чтобы вернуть себе свою собственность, но не представленный нам француз отступил назад, повернулся так, чтобы Грининг не мог дотянуться до папки, и углубился в чтение документа.
— Oui, — сказал он наконец. — Да. Законно.
— Ну, в таком случае ... — Нантерр выхватил папку у него из рук, выдрал из нее рукописные страницы и разорвал их начетверо. — Этого документа больше не существует.
— Существует-существует! — сказал я. — Даже несмотря на то, что вы его изорвали. Он был подписан, и тому есть свидетели. Намерения, в нем изложенные, остаются фактом, а написать его можно и снова.
Нантерр устремил пронзительный взгляд на меня.
— Вы кто такой? — осведомился он.
— Друг семьи.
— Перестаньте болтать ногой!
Я безмятежно продолжал покачивать ботинком.
— Почему бы вам не смириться с фактом, что месье де Бреску никогда не допустит, чтобы его компания торговала оружием? — спросил я. — Если уж вам так хочется этим заняться, взяли бы да ликвидировали компанию, а потом производили себе оружие самостоятельно.
Глаза Нантерра сузились. Все присутствующие ждали его ответа. Ответил он неохотно, но видно было, что он говорит правду. И Ролану де Бреску эта правда ничего хорошего не сулила.
— Мне сказали, — ответил Нантерр с холодным гневом, — что дадут разрешение только в том случае, если прошение подаст лично месье де Бреску.
Мне сказали, что необходима его поддержка.
Я подумал, что, видимо, кто-то во Франции не хочет, чтобы Нантерр занимался производством оружия, и вместо того, чтобы отказать ему напрямик что может повлечь за собой определенные сложности, — решил мягко и дипломатично замять дело. Поставив условие, которое заведомо выполнено не будет, они тем самым возложили обязанность разрушить планы Нантерра на плечи де Бреску.
— Поэтому, — угрожающе продолжал Нантерр, — де Бреску это прошение подпишет. Волей или неволей, а подпишет.
Он взглянул на порванный документ, который по-прежнему сжимал в руках, и отдал его своему спутнику.
— Пойдите найдите туалет, — сказал он. — И избавьтесь от этих бумажек. Потом возвращайтесь.
Бледный молодой человек кивнул и удалился. Джеральд Грининг попытался было протестовать, но Нантерр не обратил на его возражения ни малейшего внимания. Судя по его лицу, ему в голову пришла какая-то неприятная мысль.
Он прервал Грининга, спросив:
— Где те люди, чьи имена стояли в этом документе?
Грининг впервые проявил подобающую адвокату дипломатичность, сказав, что понятия не имеет.
— Где они? — повторил Нантерр, обращаясь к Ролану де Бреску. В ответ тот только чисто по-галльски пожал плечами.
Нантерр осведомился о том же у принцессы — она молча покачала головой, — потом у меня — с тем же результатом.
— Где они?!
Я подумал, что сейчас они, должно быть, внимают нежным гармониям Шопена. Интересно, они хоть знают о существовании этого соглашения?