— Как их имена? — спросил Нантерр. Никто не ответил. Он подошел к двери и крикнул в коридор:
— Валери! Идите сюда! Немедленно! Валери!
Валери прибежал обратно с пустыми руками.
— С соглашением покончено! — радостно заверил он. — Оно уже в канализации!
— Вы ведь прочли имена, которые в нем стояли? — осведомился Нантерр. — Вы их помните?
Валери сглотнул.
— Я... э-э... — промямлил он. — Я их не запомнил... Первое имя было... э-э... принцесса Касилия...
— А другие?
Валери в отчаянии покачал головой. Он, как и Нантерр, сообразил, что они утопили в канализации сведения, которые могли бы им пригодиться, но было уже поздно. Невозможно оказывать давление, когда не знаешь, на кого давить. Разочарование Нантерра проявилось в новом приливе агрессивности. Он снова сунул прошение под нос Ролану де Бреску и потребовал, чтобы тот его подписал. Месье де Бреску не потрудился даже покачать головой. Я подумал, что Нантерр проиграл и сейчас уйдет; но не тут-то было.
Он передал прошение Валери, сунул правую руку за пазуху и достал из спрятанной под пиджаком кобуры черный, делового вида пистолет. Плавно шагнул к принцессе и приставил дуло к ее виску, встав у нее за спиной и крепко держа ее голову левой рукой за подбородок.
— Подписывайте! — бросил он де Бреску.
Атмосфера накалялась.
— Не дурите, Нантерр, — сказал я ровным тоном.
— Перестаньте болтать ногой! — яростно рявкнул он в ответ.
Я перестал. Всему свое время.
— Если вы убьете принцессу Касилию, месье де Бреску не подпишет прошение, — спокойно сказал я.
Принцесса закрыла глаза. Месье де Бреску, казалось, был близок к обмороку. У Валери глаза так выпучились, что готовы были вылезти на лоб. Джеральд Грининг, стоявший у меня за спиной, выдохнул: «О боже!»
Во рту у меня пересохло. Это было очень неприятно, но я сказал:
— Если вы убьете принцессу Касилию, мы все будем свидетелями. Вам придется убить нас всех — включая Валери.
Валери застонал.
— Месье де Бреску уже не сможет подписать прошение, — продолжал я.
— Вы окончите свои дни в тюрьме. Спрашивается, какой смысл?
Нантерр уставился на меня горящими темными глазами, продолжая крепко сжимать голову принцессы. После паузы, которая тянулась, наверное, пару веков, он встряхнул голову принцессы и отпустил ее.
— Пистолет не заряжен, — сказал он. Расстегнул пиджак и сунул пистолет обратно в кобуру. Злобно взглянул на меня, словно желая навеки запечатлеть мое лицо в своей памяти, и молча вышел из комнаты.
Валери зажмурился, потом приоткрыл глаза, втянул голову в плечи и бросился следом за хозяином. Судя по всему, он предпочел бы находиться где угодно, только не здесь.
Принцесса со стоном соскользнула с кресла, упала на колени рядом с коляской, обвила мужа руками, уткнулась лицом ему в шею, так что ее блестящие черные волосы упали ему на лицо. Он поднял худую руку, погладил жену по голове и мрачно взглянул на меня. — Я бы подписал, — сказал он.
— Да, месье.
Мне и самому было скверно, а уж им-то каково — этого я и представить не мог. Принцесса заметно вздрагивала. «Плачет», — подумал я. И встал.
— Я подожду внизу, — сказал я. Де Бреску очень коротко кивнул, и я вышел следом за Нантерром. У лестницы я остановился, поджидая Грининга. Он вышел вслед за мной на негнущихся ногах, затворил дверь, и мы вместе спустились в гостиную, где я ждал до того.
— Вы ведь не знали, что пистолет не заряжен, да? — хрипло спросят он.
— Не знал.
— Это был чудовищный риск! — Он направился прямо к подносу с бутылками и стаканами и трясущейся рукой налил себе бренди.
— Вам налить?
Я кивнул и опустился на один из обитых ситцем диванчиков. Колени у меня все-таки дрожали. Грининг отдал мне стакан и тоже рухнул на диван.
— Никогда не любил оружия, — признался он.
— Интересно, а он вообще собирался его доставать? — сказал я. — Он не думал воспользоваться им, иначе бы принес его заряженным.
— Если нет, тогда зачем он его вообще с собой носит?
— Ну, скажем, как образец, — предположил я. — Пластиковая «пушка»
Нантерра, демонстрационная модель. Интересно, как ему удалось провезти его в Англию? Как его не заметили в аэропорту? Может, он его вез в разобранном виде?
Грининг отхлебнул бренди и сказал:
— Когда я встречался с ним во Франции, он показался мне напыщенным, но трезвым и практичным. Но эти угрозы... сегодняшнее поведение...
— Да, я бы его назвал скорее нетрезвым, — заметил я. Он взглянул на меня.
— Как вы думаете, он сдастся?
— Нантерр? Боюсь, что нет. Он наверняка понял, что уже близок к победе. Я бы сказал, что он сделает еще одну попытку. Может быть, он пойдет другим путем.
— Когда вас здесь не будет.
Грининг сказал это так, словно это само собой разумелось. Все прежние сомнения были забыты. Я подумал, что так он может удариться в другую крайность. Он взглянул на часы и тяжко вздохнул.
— А я сказал жене, что немножко задержусь. Немножко! А она меня ждет к ужину. — Он помолчал. — Я немного подожду и пойду, пожалуй. Вы им передадите мои извинения?
— Ладно, — сказал я, немного удивившись. — А вы разве не собираетесь восстановить... э-э... временную дамбу?
Он не сразу сообразил, что я имею в виду, а когда до него дошло, он сказал, что надо спросить у месье де Бреску, хочет ли он этого.
— Но ведь это может защитить его, как вы и рассчитывали, не так ли?
— спросил я. — Особенно пока Нантерр не знает, на кого еще следует давить. — Я взглянул на брошюрку «Мастер-класса». — А Даниэль и принц Литси знали, что их имена используют таким образом?
Он покачал головой.
— Принцесса Касилия не смогла вспомнить название отеля. На законность документа это не влияет. На этом этапе их согласия не требовалось.
Но теперь, после той демонстрации силы, которую устроил Нантерр, пожалуй, было бы нечестно втягивать их в это дело без их согласия. Я уже собирался сказать об этом, когда дверь тихо отворилась, и вошла принцесса Касилия.
— Джеральд, — сказала она более высоким и резким, чем обычно, голосом, — мы оба хотим поблагодарить вас за то, что вы пришли. Мы очень сожалеем, что вы опоздали к ужину.
— Принцесса, мое время в вашем распоряжении! — возразил Грининг.
— Мой муж спрашивает, не могли ли бы вы вернуться завтра утром?
Грининг поморщился — видимо, прощался со своим субботним гольфом, спросил, устроит ли их, если он придет в десять, и, получив положительный ответ, удалился с видимым облегчением.